Моё горло стиснули, рванули вверх.
Кто-то прижимал меня к себе, холодный набалдашник жезла — к моему виску. Над ухом пророкотали:
— Инвердилиаст.
Тёмный развернулся: спокойное, будто высеченное из мрамора лицо в алых узорах брызг, чёрные-чёрные глаза — беспощаднее самой тьмы. Он вскинул руку. Пальцы, ладонь — исчезли, вместо них — срез пульсирующей черноты. Мужчина за моей спиной захрипел, задёргался — и стал опадать, увлекая за собой. Жизнь звонко оборвалась.
Последнее, что увидела прежде, чем рухнуть на дёргающуюся тушу — живое сердце на вернувшейся ладони тёмного, выплёскивающее из торчащих сосудов красную жидкость. А потом увидела звёздное небо, стиснутое крышами домов.
И крики, крики, крики. Звуки ударов. Стоны.
По коже бегали мурашки, дыхание сбивалось от ужаса и радости.
Повернула голову: стоявший спиной ко мне тёмный пинал ползающего по мостовой мужчину.
— Идиот, тупая неблагодарная скотина. — Тёмный придавил его голову, жал каблуком на висок. Рычал: — Как ты смел?! Ты на кого руку поднял?
На мостовой тускло мерцали осколки раздробленных жезлов. Больше половины тел лежали неподвижно, несколько дёргалось. Семеро пытались расползтись, припадая на сломанные руки и ноги, но не смея выдать себя стоном.
Что-то хрустнуло. Тёмный направился к следующему: решительный, страшный, восхитительный. Прыжок — и каблук придавил стискивающую кинжал руку. Человек тонко взвыл:
— Пощади…
— Вот как ты заговорил, Тейл, — язвительно отозвался тёмный, прокручивая каблук на его ладони. — А чем ты думал?
— Светлая, — едва прошептал раненый. — Помоги уже.
Он лежал на боку, обливаясь холодным потом, хрипя. Мутный взгляд был направлен в сторону.
— Светлая… — прошептал он, и веки медленно закрылись.
Вот тьма! Скатилась с пытавшегося меня убить идиота и добралась до раненого. Так… так… Сердце билось-уже радость.
Так: остановить кровотечение и освободить лёгкие от крови.
Сосредоточилась на ранах.
За моей спиной тёмный вёл нравоучительные беседы о верности, чести, благодарности и необходимости выдать всех сообщников, перемежаемые хрустом ломаемых костей, всхлипываниями.
— Хохорн. во имя тьмы, ты что, обделался?! — вознегодовал тёмный. — Да? Так какого ты потащился меня убивать, если тебя до усрачки пугает вид своей отрезанной руки? Ты чего от меня ждал? Что я безропотно позволю себе голову снести?
— П-про-сти.
— Пришёл меня убить и считаешь, что одного извинения достаточно?
— У-у…умоляю…
— Умоляешь подарить тебе мозги? — Тёмный помедлил, рявкнул: — Лежать!
