Кровь медленными толчками вытекала из порезов на руках и ногах.
Моя жизнь принадлежала Эсину, настало время вернуть долг.
Тяжёлые-претяжёлые веки закрылись. В бескрайнем мраке вспыхнуло лицо Эсина, его тёплая улыбка: «Я такой же, как ты, я тоже сэнари». Как толчок: базар Вахса, боль в натёртых запястьях, лодыжках и шее, с которой только что сняли ошейник. Я не знала, кто такие сэнари, но к этому человеку ощутила забытый прилив нежности, в нём ощутила что-то… родственное, но не могла проявить эти чувства. Просто стояла и смотрела. Он приподнял брови: «Ты знаешь, кто такие сэнари?» Помотала головой. На миг он нахмурился, но снова лучезарно улыбнулся: «Ну и ладно, может, так даже лучше».
Как толчок: глаза открылись. Шестикрылая чёрная тварь с телом человека висела надо мной, скаля чёрные клыки, сверкая алыми глазами. Существо смотрело на пресветлого Файриса и стучало кулаком по невидимой преграде. Над крыльями вспыхивали молнии светлой магии и увязали в сгустках тьмы.
От магии не продохнуть. Стоявший рядом Файрис стискивал в руках два белых кристалла размером с головы младенцев. Магия кипела в них, в нём, на покрасневших пальцах вздувались пузыри ожогов.
Мириады чёрных бабочек накрыли невидимый щит. Во мраке мерцали раскалённые кристаллы, сверкали молнии в волосах Файриса и ещё двух магов. Тошнотворно пахло горящей плотью.
— Ааа, — застонал один из них и рухнул на колени.
— Сосредоточься, — рычал Файрис. — Мы должны удержать его здесь. Обязаны. Это. Наш. Долг.
— Сколько? — прохныкал бас.
— Сколько надо! — по перекосившемуся лицу Файриса текли слёзы.
Его пальцы потемнели, иссохли. У меня заходилось сердце, волосы вставали дыбом. Провалиться бы в небытиё, не видеть бы этих горящих рук, не чувствовать вони, не слышать стонов и дребезжания щита.
— Не могу, — взвыл бас.
Несколько бабочек прорвались внутрь, метнулись к лицу Файриса, их прикосновения оставляли кровоточащие порезы.
— Держа… — Файрис закашлялся, рухнул.
Он кашлял и кашлял, хрипел, давился. Ещё больше бабочек слетело к нам, кружило вокруг магов. Файрис ослепительно засиял, в его свете бабочки сгорали. Он поднялся, повернул ко мне страшное окровавленное лицо, поднял голову вверх.
Сквозь тьму горели два огненных страшных глаза.
Файрис с трудом поднял кристалл, удерживаемый скрюченными, обгоревшими пальцами, и положил мне на грудь. Смертельный холод сковал моё сердце, сжал мозг, насадил на тысячи игл лёгкие.
Щит рухнул, нас окружил водоворот чёрных смертоносных бабочек, но они не нападали. Его Темнейшество приземлился на полу, необъятные крылья нависли над нами, загородив солнечный свет.
