Мы втроём остались на центральной дорожке. Расслабленный тёмный, пресветлый с дёргающейся щекой и я, представлявшая расправу тёмного с предателями слишком ярко, чтобы оставаться спокойной…
Эсина бы сюда, он бы всё решил. Он часто улаживал конфликты, жаль, я его опыт применить не могла: присутствовала только в случаях, когда требовалось ублажение противоборствующих сторон, а в данном случае… ну может тёмный и подождал бы, пока я помогаю пресветлому спустить пар, а вот пресветлый — вряд ли. Одновременно они, чует сердце, тоже не согласятся…
Что с ними делать-то?
Трусцой подбежали двое светлых:
— В беседке чисто, — сказал один.
— Но в ста метрах дальше тёмные клумбы с цветами перекапывают, — обескуражено поведал второй.
Все светлые уставились на тёмного, он лаконично пояснил:
— Трупы ищут.
— Тут семь лет орудовал убийца. — Воспоминание о том, что родной орден меня не спас, хлестнуло обидой, и я уставилась на пресветлого. — Так что в благодарность тёмному господину за то, что он выполнил вашу работу по защите светлого особого уполномоченного, извольте пройти в беседку и выслушать его.
У пресветлого сильнее задёргалась щека, разлился румянец.
— А лучше бы вы прилегли, — миролюбиво добавил тёмный. — Со здоровьем не шутят, а после лечения инсульта рекомендуется постельный режим. Неделю.
— Без тебя знаю, — огрызнулся пресветлый.
Бедный Эсин, как он со всеми справляется?
К беседке пресветлый мчался прямо по лужайкам, я за ним, тёмный — в хвосте. Чем ближе становилось мраморное строение с круглой крышей над колоннами, тем страшнее становилось мне.
Как ситуацию улаживать? О чём говорить? Я ведь не особый уполномоченный, не могу заставить пресветлого подчиниться, угрожать (в случае его отказа мне угрозу не исполнить, тогда может всплыть поддельность полномочий, и под ударом окажется Эсин), не могу сквозь пространство воззвать к Его Светлейшеству (не уверена, что моя метка на это способна).
Одна надежда на языкастость тёмного, но пресветлый его слушать не хочет, а когда человек не хочет слышать — он всё равно, что глухой, иногда даже хуже: глухой хотя бы смысл сказанного с ног на голову не переворачивает.
Беседка, на две трети окружённая кустами, приближалась. Мы вошли в её тень, шагнули под крышу. Треугольником расселись на каменные скамейки вокруг стола. Я выложила на столешницу сцепленные пальцы, пресветлый — искусно отделанный жезл и выпятил подбородок. Тёмный едва заметно вздохнул и положил на каменную поверхность ладони.
