— Ты что-то хотел, Борис?
— Да, матушка. Прости, что отвлекаю тебя, но дело мое важное.
Княгиня закрыла серебряной крышкой черниленку, отложила остро заточенное гусиное перо и пересела в кресло, приглашая сына присесть на лавку, покрытую ярким персидским ковром. Посмотрев на Бориса острым, схватчивым взглядом, молвила:
— Чую, не ростовские дела тебя тревожат, а державные.
Борис Василькович не раз поражался материнской проницательности.
— Истинно, матушка. Литва, немцы и свеи не дают покоя.
— Я так и подумала. Не зря мы посылали Неждана Ивановича к Дмитрию Переяславскому. У того — отцовская жилка. Особый счет и с немцами, и со свеями. Любо мне, что и ты в стороне не остаешься. Вот так бы каждый князь о Руси озаботился.
— А Ярослав и в ус не дует. Пирами да охотой тешится. Будто и не ведает, что ворог, разбив Новгород, может и на Ростово-Суздальские земли обрушиться.
— Может, — глаза Марии Михайловны посуровели — На великого князя надежда худая. Жди от волка толка. Надо немедля князей поднимать.
— Вот и я о том, матушка. Не худо бы с князем Дмитрием встретиться.
— Самое время, Борис.
— Да вот не ведаю — послать за ним или самому в Переяславль ехать… Но пристало ли старшему князю юноте кланяться? Бояре наши горды и спесивы, насмешничать станут.
— На спесивых бояр оглядываться? — резко произнесла княгиня и поднялась из кресла. — Да они привыкли на перинах отлеживаться да богатством своим кичиться. Вспомни нашего Бориса Сутягу. А таких немало. Для них за державу биться — кость в горле. Это они в своих хоромах храбрецы, а как за меч браться — не суйся в волки с телячьим хвостом. Всегда они такие. Кривое веретено не выправишь. А ты всё, никак, на бояр оглядываешься.
На укорливые слова матери Борис не обиделся, хотя на бояр он не шибко-то и оглядывался. Напротив, правил Ростовской землей самовластно. А ценил он одного лишь Неждана Корзуна, коего любили и Василько Константинович, и княгиня Мария. Не насмешек бояр он опасался, нет. Не хотел уронить в глазах других князей своего достоинства.
— Не о боярах речь, матушка. Признаюсь, честолюбие грызет.
— Рюрикович. Потомок Владимира Мономаха и Ярослава Мудрого, — сдержанно улыбнулась Мария Михайловна. — Честолюбивых людей я никогда не порицаю. Они достигают высоких целей. Лишь бы не захлестывало чванство и высокомерие. Это уже пороки. И добро, сын, что от этого тебя Бог миловал… Но ты отлично ведаешь, что Дмитрий Переяславский тоже Рюрикович. И не беда, что он молод. Отец его, Александр Ярославич, в юных летах немцев бил. А Дмитрий? В 12 лет всю Русь удивил, став полководцем. Не зря его многие князья стали почитать… К нему в лихую годину все честные люли потянуться. Так что и ты, сын, нос не задирай.
