Марийка, участливая к людской беде, горестно вздохнула:
— Жаль мне тебя, дядька Данила. Знать, худой у вас был боярин.
— Худой, нравом жестокий. За малейшую провинность избивал нещадно. Оброки же такие заломил, что ни вздохнуть, ни охнуть. Не зря от него в леса бежали. Так что мы не разбойники, девонька.
— Уразумела, дядька Данила. Одного в голову не возьму. Пошто ты меня в деревню привел?
Качура ответил уклончиво:
— Опосля поведаю. А пока, сказываю, поживи у меня маленько.
— А коль сбегу?
— Не сбежишь. Без провожатого дороги вспять не сыщешь.
Марийка вдругорядь горестно вздохнула. Не сыщешь. Окрест такие дебри да болота, что сам леший заплутает.
На другой день утром она вышла из избы и прошлась вдоль Нежданки. В деревне уже ведали о ее появлении. Попадавшие встречу бабы были приветливы:
— Здравствуй, Марийка. Данила — мужик добрый, не обидит. И деревня наша — поискать. Ни боярина, ни тиуна треклятого. На волюшке живем. Не горюй!
Вокруг деревни простирались крестьянские нивы. Изрядно потрудились мужики, раскорчевав вокруг своего поселения вековые леса.
Бегали по Нежданке и ребятишки, оглашая деревню звонкими голосами.
А за околицей, ближе к речушке, дымилась кузня; слышался дробный перестук увесистого ручника. От речушки неторопко шли двое мужиков с бредешком и берестяным лукошком.
«Никак рыбы наловили, — невольно подумалось девушке. — Ушицы бы похлебать».
Марийке захотелось есть. Она вернулась в избу и увидела в ней пожилую женщину в посконном[44] сарафане, наглухо повязанную убрусом[45]. Женщина суетилась возле печи, гремела ухватом, вытягивая на шесток глиняные горшки.
— Ты кто? — с некоторым удивлением спросила Марийка, уже ведая, что у Данилы хозяйки нет.
— Аглая.
Девушка пожала плечами.
— Да ты не дивись, Марийка. Я — жена брата Качуры. Живем своим домом, по соседству. Качура один, яко перст. Прихожу к нему варево сготовить. Попробуй-ка моих штец.
— Попробую, — охотно согласилась девушка.
Марийка аппетитно ела, а Аглая неторопливо рассказывала:
— Данилу в деревне уважают. Степенный и башковитый мужик, не зря его большаком признали. А уж работящий! Дома сиднем не сидит. То избу кому-нибудь рубит, то баню, то дрова в лесу на зиму заготавливает. Одно худо — хозяйки нет. Вот и приходится ему снедь готовить, правда, урывками.
— Семья?
— Семья, Марийка, и не малая. Шестеро ртов. Наготовь на такую ораву.
— Тяжело тебе, тетя Аглая… Ты больше к Качуре не ходи. Сама варево приготовлю. Было бы из чего.
