На другой день к Марийкиной избе подъехал на пегом коне боярский дружинник, Сергуня Шибан и, к своему удивлению, увидел на крыльце известного всему городу Гришку Малыгу, кой совсем недавно у боярина Ковриги новую изразцовую печь выкладывал.
— А ты чего здесь делаешь?
— Аль не видишь? Мережу плету.
В последние дни Гришка был трезв.
— Не слепой. Чего, сказываю, тебя сюда занесло?
— Судьба, Шибан. От нее, как от мухи, не отмахнешься. Кому что Бог даст. Сгорела моя изба, а Марийка приютила. Глядишь, под крышей, но печаль гложет.
— И печалится неча, коль дармовую избу обрел.
— Да разве то изба? Ты б мою посмотрел. Всему городу на загляденье. Терем! Вот и выходит: чужую печаль и с хлебом съешь, а своя и с калачом в горло нейдет. Я в свою избу всю душу вложил, дивной резьбой изукрасил. Да и что говорить.
— Верю, Гришка, топором ты изрядно владеешь… А Марийка где?
— В огороде с моей старухой.
— Покличь.
На предложение боярина Ковриги Марийка, памятуя предсмертный наказ бабки Пистимеи, наотрез отказалась:
— Мне и здесь хорошо.
— Вот, неразумная, — покачал головой Шибан. — В богатых хоромах будешь жить, в шелках и бархатах ходить, сладко трапезовать.
Гришка Малыга сидел, плел снасть и про себя посмеивался: золотые горы сулит Шибан. Выходит неспроста. Ковриге, знать, новая девка для утех понадобилась. Ишь как Шибан Марийку улещает. Лишь бы она выстояла, а коль на боярские сказки прельститься, придется ввязаться.
Марийка же (молодец, девка!) молвила:
— Скажи своему боярину, добрый человек, что благодарствую. То — честь немалая. Но в служанки к нему не пойду. Мне и своя изба мила.
Марийка поклонилась боярскому послужильцу в пояс и убежала в огород.
— Чудеса, — крутанул головой Шибан. — Не ожидал такого от девки.
— Чужая душа не гумно: не заглянешь. А ты-то мекал, что раз дочь гулящей Палашки, то и чадо по той же стезе пойдет. Не выгорело, Шибан. У каждой пташки свои замашки, хе-хе.
— Буде зубы скалить, баюн, — хмуро изронил послужилец и повернул коня к боярским хоромам.
Мелентий ушам своим не поверил. Нищая девка на богатства не позарилась. Да то уму непостижимо! Но такое с рук Марийке не сойдет. Не тот Коврига человек, дабы лакомая девка от него упорхнула.
— Ты вот что, Сергуня, — молвил боярин, малость подумав. — Выследи оную гордячку и приволоки силом. Но чтоб никто не узрел, — ни Гришка, ни баба его, ни другой любой зевака.
— То дело непростое, боярин. Днем — всюду люд, а ночью Марийка в избе с погорельцами. Ума не приложу, — развел руками Шибан.
