В юные и молодые годы, когда сочная и ядреная девка с неистовством ласкала именитых людей, у нее постоянно водились богатые подарки и деньги.
Девочку выхаживала старая мамка Пистимея, но когда Палашка постарела и никакому мужику уже не стала угодна, то Гулена оказалась почти нищей. Пистимея, привыкшая к Марийке, уже не спрашивала денег, и кое-как изворачивалась, чтобы как-то прокормить подраставшую девочку.
Обычно веселая, не задумывающаяся о жизни Палашка, потрепанная и исхудавшая, стала часто ронять слезы.
— Прости меня, доченька. Плохая я тебе мать. И свою жизнь загубила и тебе счастья при такой матери, поди, не видать.
— Счастье не палка, в руки не возьмешь, — тяжко вздохнув, молвила Пистимея.
— В храм пойду, грехи замаливать. Авось, Бог и простит.
— Далеко грешнику до царствия небесного, — вновь вздохнула мамка. — Надо было допрежь о грехах своих думать.
— Ох, надо бы, Пистимея, — горестно покачивала головой Палашка. — И хоть бы чадо родить от князя. Сколь у меня их было! А то ведь от святотатца и изувера Агея Букана. Срам!
— А тебе-то отколь ведать? Ты ведь, прости Господи, у кого токмо в постели не бывала. Тьфу!
— Плюй, серчай на меня, бабка Пистимея. Заслужила.… Но я точно высчитала. День в день сходится.… Да и глаза его сиреневые.
— Эко, нашла примету. Мало ли у людей глаз сиреневых.
— С кем спала, таких глаз не видела. Токмо у одного Букана.
— Да где тебе было разглядеть, коль очи свои непутевые всегда были винцом залиты. Не верю, что от святотатца, кой противу русича меч поднял и за поганых татар стоял. Не верю! Марийка наша от доброй христианской души. Нрав-то у нее мягкий и робкий, да и лицом, почитай, вся в тебя. Красной девицей будет. А то заладила: от Букана, от Букана. Не поминай мне больше этого изверга! Не зря его ростовцы живота лишили.
— Не буду, бабка Пистимея… Не буду.
Руки у Палашки мелко тряслись, и всё ее нутро жаждало горькой.
— Страдаешь, беспутная.
— Страдаю, бабка. Пойду последний раз в питейную избу, а завтра, чуть свет, в храм. Вот те крест!
— Ох, чует мое сердце. Добром жизнь твоя не кончится. Дьявол тебя полонил. Тьфу!
Марийки в этот час в избе не было: отослала ее Пистимея на Плещеево озеро, дабы рыбки раздобыть.
Палашка же вернулась в избенку пьяней вина. Как переступила порог, так замертво и рухнула на земляной пол. Утром, опохмелившись капустным рассолом, хватаясь худенькой рукой за впалую грудь, глянула скорбными глазами на Пистимею и молвила:
