В последнюю встречу, Неждан Иванович посвятил своего старшего дружинника в тайны княгини Марии:
— Княгине доподлинно стало известно, что хан Берке крайне раздражен усилением Новгорода и Пскова, их независимостью от великого князя. Как ты уже ведаешь, Лазута Егорыч, псковитяне без дозволения Ярослав Ярославича возвели на свой стол литовского князя Довмонта. Ярослав угодил в страшную немилость Берке, и он задумал очередную пакость, коя может привести к новым междоусобицам. Великий князь разослал по всем Ростово-Суздальским городам гонцов и приказал удельным князьям собирать дружины на Псков.
— Худо, Неждан Иванович. Удельные князья не посмеют отказаться от приказа великого князя.
— А почему не посмеют? — с любопытством глянул на Лазутку воевода. Раньше он знал его как отменного воина, но далеко не проницательного государственного мужа.
— Увы, Неждан Иванович. Каждый князь скован ордынским ярлыком. Не угодить великому князю — потерять удельный княжеский стол. Ярослав мигом Берке науськает, а тот и без того недоволен русскими князьями. Так что, как ни крути, а собирать дружины в поход придется.
— Так-так, Лазута Егорыч, — довольно поскреб свою густую волнистую бороду Неждан Иванович. — А как же тогда с Довмонтом быть? Псковитяне его высоко чтят. Но коль всеми дружинами на Довмонта навалиться, то ему несдобровать.
— А на какой ляд наваливаться? Мекаю, Ярослав допрежь к Новгороду пойдет, а новгородцы, народ тертый, они ведают, чем великому князю ответить. Крепко ответить! Вот и придется Ярославу восвояси топать.
— Выходит, восвояси? — рассмеялся Корзун.
— Восвояси, Неждан Иванович.
— Ну, тогда смело пойдем в поход.
— Не худо бы всех князей нашими гонцами упредить, дабы ведали, как с новгородцами и псковитянами держаться.
— Вот тебе и бывший ямщик, — с веселыми искорками в глазах развел руками Неждан Иванович. — Княгиня Мария и об этом подумала.
Весьма доволен остался воевода Корзун своим ближайшим помощником.
* * *
В купцы Васютка подался по совету своего деда. Как-то Василий Демьяныч оглядел с внуком опустевшие погреба и медуши, лабазы и амбары, и сердце его сжалось. Когда-то всё было забито всевозможным товаром, на обширном дворе толпились торговые люди, «походячие» коробейники и приказчики. Ныне же — полное запустение.
Завздыхал и заохал восьмидесятилетний старик, аж слеза по его морщинистой щеке прокатилась.
— Купеческие дела свои вспомнил, дед? — сердобольно спросил Васютка.
