В этом письме самому доктору было посвящено очень мало строк, но впервые за прошедшие восемнадцать лет между ним и Мадемуазель манящим призраком встало слово «мы».
— Няня, я хочу домой.
— Ну конечно, дорогая, сейчас пойдем.
Наконец они подошли к ящику с медной прорезью. Мадемуазель сунула руку в карман пальто Зои.
— Стой смирно, я кое-что сюда положила.
Она нащупала конверт, и тут ей на плечо легла чья-то рука.
— Мадемуазель, не делайте этого.
Она обернулась.
— Они следят за вами. То ли из-за стеклянной перегородки, то ли с верхней галереи. Не делайте этого. Иначе они отправят вас в Сибирь.
Время на мгновение замерло. Перед ней стоял отец Зои, Кости и Андрея.
— Прошу вас, Мадемуазель. Если я позволю вам это сделать, нас обоих арестуют.
Письмо осталось в кармане Зои. Дети бросились к отцу.
— Папа!
Тот обнял их, продолжая говорить с Мадемуазель:
— Пока они уверены, что я за вами слежу, они позволяют вам жить у нас. Мой старший сын Андрей находится за границей. Они всех нас взяли в заложники. Мне приказано поселить вас у себя. Я понятия не имею, что вы натворили, но наши жизни уже два года зависят от вас, и жизнь Андрея тоже.
Мадемуазель знала, что живет в комнате Андрея. Над ее кроватью висели его детские рисунки. Она видела его фотографию, спрятанную в тетради для записи расходов. Чувствовала, что родные тревожатся за него. Но ей никогда не приходило в голову связать свою судьбу с судьбой мальчика на фотографии в белой рамке, прильнувшего щекой к скрипке.
— Идемте.
Дети дали руки отцу.
Мадемуазель последовала за ними.
Вместе они вышли на улицу, залитую ярким майским солнцем, и начали медленно спускаться по лестнице, держась друг за друга, словно альпинисты, идущие по гребню ледника.
7
Последние слова приговоренного
Нью-Йорк, лето 1936 г.
В учебниках истории очень мало упоминаний о том, что случилось с одной из самых больших строек на Манхэттене летом 1936 года. Сооружение очередного небоскреба было прервано на много месяцев. Началось с того, что какой-то строитель разбился насмерть, упав с верхней площадки башни. Событие само по себе банальное — такое происходило по десять раз за год, — но тут выяснилось, что погибший был индейцем из племени мохауков и что сюда его привезли силой. Остальные рабочие из солидарности объявили многодневную забастовку.
Доступ на стройку был закрыт вплоть до новых указаний. Архитекторы стремились во что бы то ни стало защитить свое детище, и потому рабочих держали подальше от башни.
