— За-за-застрахован… — отмирает наконец Гавриленков, — Ч-что вы хотите?
— Мм? Хочу предложить вам сделку.
— Какую? — Сделки — его стихия, так что купец слегка воспревает духом.
— Видите ли, Иван Иванович… наше с вами сотрудничество так хорошо начиналось: мастерскую открыли, три заводика запустили. Мелочи какие, а сколько денег нам принесли!
— Это не ваши, это Наташины деньги! — Голос мужчины срывается и дает петуха, писк такого внушительного дядьки режет ухо. Невоспитанно прочищаю пострадавший орган слуха пальцем.
— Оу! Точно, как драгоценное здоровье вашей супруги?
— Не смейте говорить о ней в таком тоне! — Напоминание о жене благотворно действует на собеседника, похоже, здесь и впрямь «чуйства». Смахнув мысленно воображаемую слезу умиления, продолжаю беседу:
— Ну-ну-ну! Так и запишем — здорова! А вот вы что-то бледный такой; может, водички? — Беру с журнального столика стакан и наполняю водой, пользуясь даром.
Выглядит легко и непринужденно, но на самом деле требует запредельного контроля. Не совсем моя заслуга — это единственное действие с водой, отточенное мной-Егором до автоматизма еще в раннем детстве бесконечными тренировками. С помощью источника, если отбросить силу жизни, только разрушать легко, для созидания эти силы не приспособлены. Наполнить стакан — та еще задачка, мне гораздо проще затопить всю комнату, чем нацедить несчастные двести грамм, да еще не повредив посуду! Но что поделать — требуется не убить купчину, а срубить с него деньжат. Причем желательно не давая ни малейшего повода обвинить в давлении. Так что понты — наше все!
— Вот, чистейшая! Наверное, даже целебная! — Слегка впечатленный мужчина покорно опустошает поднесенный стакан. Проверено на себе — обычная чистая вода, никакого подвоха.
— И чего вы так всполошились? Наташины деньги можете не трогать, я о них ни слова не говорил! Но у меня и свой пай в вашем деле имеется. Я тут решил переехать, а это такие траты! Да еще раньше вы меня заставили потратиться на переезд от Натальи. А все так дорого! Ужас просто! — Огромных усилий стоит сохранять спокойный благожелательный тон, когда хочется ржать.
— И что вы все-таки хотите? — справившись с собой, спрашивает купец.
— Выкупите мой пай. И я вас больше не потревожу. Ничего общего у нас с вами не останется, воспоминания оставьте себе.
— Сто тысяч.
Тонюсенькое водное лезвие срывается с пальцев и разбивает стакан, все еще зажатый купцом.
— Что ж вы так неосторожно-то, Иван Иванович! Порежетесь ведь!
