— Уаимоясос вспугнул кожаные крылья, и дышит мне в уши.
— Если это бессмертное страшилище, то зачем тебе автомат, что он тут может сделать? — Дыбаль перевесил свою винтовку из-за спины на грудь, — ты меня поражаешь, у самого спутниковая связь, GPS, телевизор, солнечные батареи, а веришь в мистику.
— Что случилось? — подошедший к ним Айдем махал перед носом веером из папоротника, разгоняя насекомых, — уже ночь, а мы не вышли к ущелью и не начали спуск. Среди веток в темноте без глаз и ног останемся. Не видно ничего, а фонари зажигать нельзя.
— Уаимоясос не любит фонари, — согласиться Саурно, — кто-то вспугнул кожаные крылья, но я чувствую людей или зверей.
— Тут всё пахнет, бегает и летает в таком количестве, словно сюда выпустили все зоопарки мира. Никогда не буду больше смотреть Discovery, — мрачно пошутил Маклифф.
— Тише, — замотал головой индеец и присел на корточки.
К спорящим, кряхтя и ругая вполголоса Америку от Панамы до Мыса Горн, подошёл Уайтгауз. Он начал пристраиваться на привал под кустом папоротника. После утомительной ночи у Агилара и марш-броска при стопроцентной влажности, в разряженном воздухе высокогорья, он двигался и соображал замедленно. Вес амуниции, воды и оружия делал его шумным и злым.
Остальные тоже начали садиться, кто на рюкзаки, кто на корточки. Понсио прислонился спиной к дереву и стал разглядывать темноту. Ничего, кроме суеты летучих мышей, птиц и прочей живности, вокруг не происходило. Ни голосов, ни треска ветвей, ни лучей фонариков. Даже рык ягуара растворился в шуме водопада.
Когда все уже решили продолжить путь, а Уайтгауз стал думать, как заставить себя подняться, в воздухе что-то взвизгнуло. Посыпалась листва. Кепка с головы Уайтгауза слетела и повисла на ветке. Сразу вслед за этим раздался сухой щелчок выстрела.
— Что за чёрт? — Уайтгауз распластался на земле, — меня чуть не убили!
Дотянувшись до бейсболки, он показал остальным палец, просунутый в дырку посредине эмблемы NASA. Несколько минут все лежали, выставив перед собой оружие, ожидая выстрелов, всматриваясь в силуэты окружающих деревьев сквозь прорези прицельных планок и зрачки коллиматорных прицелов. Пот катился по щекам людей, будто шёл дождь, стук сердец, казалось, можно было услышать за милю, ноги и руки тяжелели от усталости. Саурно нервничал, дёргал на шее амулет, проверял остроту мачете, крестился.
— Ничего не вижу, — тихо произнёс Дыбаль перестал водить из стороны в сторону окуляром теплового прицела, — кроме пятен летучих мышей, обезьян и всякой мелочи, ничего нет.
