Потому что она никогда не была на ее месте. Она никогда не знала, что такое жизнь, в которой чувствуешь себя гнилью. Она никогда не ненавидела так, что ничего не жалко отдать за мгновение мести.
Она никогда не шла вот так, уверенно и спокойно, чтобы разрушить чью-то жизнь.
И Анна будто видела себя со стороны, будто шла сама к себе. До тех пор, покуда не замерла.
«Лиза, тот, кого ты любишь, убил твоего отца».
Все что угодно, пусть наговорят тебе все что угодно, но только не это.
По спине пробежал холодный пот. Пофигу на то, что тело разжарено. Она чувствовала, что ее бьет озноб. Озноб такой силы, что она не могла заставить свое тело не дрожать.
Отвратительное чувство, напоминавшее жалость, проникло ей под кожу. И это тоже был яд.
Резко развернулась на каблуках и, прихватив по дороге первого попавшегося парня, Анна снова вернулась на танцпол.
Все было кончено. Тогда это было все. И она снова стала волчицей, ждавшей своего часа.
Настал. Закономерно.
Кажется, впервые Анна не считала, сколько дней не приезжал Закс. Дни незаметно перекали друг в друга, пока она металась по городу между университетом и клиникой и ненадолго забывалась тяжелым сном, не приносящим отдыха. А когда выныривала из мрачной круговерти, лишь удивлялась, как умудряется не заваливать сессию.
Не прошло и пары часов после ее визита к сестре, когда позвонил доктор Фурсов. Голосом, который не выражал никаких эмоций, сообщил, что Насте стало хуже. Петляя по улицам, пытаясь объехать пробки, она больше не думала о том, что было в доме Заксов. Было и было. Она в любом случае не жалела. И так слишком долго ждала, слишком часто думала сердцем. К черту всех!
К Насте ее не пустили, вместо этого Илья Петрович вручил длинный список лекарств и пачку рецептов, с которыми Анна металась по городу от аптеки к аптеке. Ночь провела в коридоре больницы на сдвинутых в ряд стульях. Днем мерила шагами коридор. Вечером до одури курила под мусорными баками. Домой уехала под утро, когда ее заверили, что кризис миновал, и девочке стало лучше. Закса не было. От этого легче дышалось.
Дом, университет, больница. Ничего лишнего, только по делу. Времени было жалко.
Прозвонить в клинику в Германии. Связаться с клиникой в Израиле. Тягостное ожидание ответов. И в один и тот же день она получила «добро» из обоих мест. И вдруг поняла, что именно все это время тревожило ее недоделанностью. Документы! Как вывозить Настю?
Плевать, что скоро полночь! Пока не выгрызешь сама — никто не подаст на блюдечке.
