Помнил, как однажды, во время сонного часа, они втроем удрали на речку — купаться. Просто вылезли в окно под обалдевшими взглядами других пацанов. Только Алекс на прощание щегольнул тихим: «Ведите себя хорошо, Ольха скоро вернется». Алексу всегда было свойственно щеголять. Чем угодно — ему вставляло от процесса.
Наверное, потому он и нарвался, когда его подхватило течение реки и понесло к хренам, на пороги, когда он заплыл дальше, чем можно было.
— Да у него ногу судорогой свело! — крикнул Витя, бросившись следом в воду.
— Витька! — орал на берегу Горин. Кинулся в воду, забежал по колено, вернулся обратно. Пометался вдоль берега и снова ринулся в речку.
Алекс только голосил, паникуя и пытаясь справиться с течением. Но даже для того, чтобы удерживать голову над поверхностью воды, нужно было прилагать усилия.
Закс рассекал руками волны и внимательно смотрел на удаляющуюся фигуру Ольховского.
— Дебил, ляг на спину и расслабься! — снова закричал он, надеясь, что Алекс услышит. Кажется, получилось — еще немного побарахтавшись, тот выполнил в точности то, что приказал сделать Витя.
Горин все же подплыл к ним, когда Закс уже преодолел с полпути к берегу.
— Помочь? — спросил он, глядя на Ольховского. — Он живой вообще?
— Да что ему сделается, придурку? — проворчал Витя, сжимая кулак, которым держал Алекса за чуб, как учил отец. — Вцепился в меня так, что я думал, сейчас вместе на дно пойдем. Поплыли уже. Воды нахлебался.
Когда можно было встать на ноги, Андрей и Закс подхватили Сашку подмышки и выволокли его из воды.
— Тяжелый, падла, — ругнулся Горин.
И дружно рухнули на песок, тяжело дыша. Алекс отплевывался, хрипел, но, кажется, был совсем-совсем живой. Все трое молчали. До тех пор, Ольха не выдал:
— Ребят, я… простите… Я ж не нарочно, я не хотел…
— Да заткнись ты! — рявкнул Закс. — Я из-за тебя, кретина, чуть не пересрал!
Горин молчал. До него, наконец-то, дошло, чем все это могло обернуться.
— Пацаны, только это… — снова заговорил Ольховский. — Бате моему не говорите. Он мне уши оторвет и кожу с задницы ремнем снимет.
Закс дернулся, но промолчал. Кому такое скажешь? Если начнешь, потянется про побег с базы — ну его к черту, такое счастье. Ольховский сел на песке, притянув ноги и опустив голову. С волос, отросших и взъерошенных, стекала вода.
— Я никогда этого не забуду, пацаны, — прошептал он снова. — Клянусь, не забуду.
Горин оживился.
— А давайте поклянемся… ну там, на огне, например. Я читал. Держать ладонь над горящей свечкой и произносить клятву.
