Я подавила смешок, взяла его за руку и вывела из гостиной к лестнице. Я оглянулась, чтобы проверить, не преследует ли нас моя семья. Они не шли, но я слышала приглушенные восторженные голоса. Они будут какое-то время говорить о нем.
— Я бы хотел увидеть твою спальню, — сказал он, пока мы поднимались по ступенькам.
— Ого, ты разогнался, — отметила я.
— Там ведь чаще всего происходили странности?
Ох. Конечно. Точно. Мы снова говорили о призраках.
— Угу, — сказала я, повысив голос, открывая дверь в свою комнату. Я быстро убралась перед тем, как он пришел, так что там уже не лежали на виду вещи, которые я не хотела ему показывать.
Он прошел в центр комнаты и медленно огляделся, сканируя взглядом каждый выступ. Я закрыла дверь и, прислонившись к столу, наблюдала за ним.
Я молчала, не говорил и он какое-то время.
А потом сказал:
— Здесь что-то есть.
Лед пронесся по моей спине, я поежилась.
— Что? — пропищала я, озираясь, пытаясь увидеть что-то ненормальное за фасадом из моих плакатов групп, плюшевых зверей и фотографий в рамках. Я искала мерцание в воздухе, какое видела много раз до этого. Но ничего не было.
Он закрыл глаза и поднял ладони в воздух. Я следила за ним, боясь дышать или двигаться. Я хотела тоже это ощущать. Почему я не могла видеть Эбби, хотя видела остальных? Призраки могли выбирать тех, кто их видел?
Я хотела спросить, была ли это Эбби, но прикусила губу и ждала.
— Это она… — сказал он.
— Да? — мое сердце забилось быстрее. Думать и знать было как разница между бояться и быть в ужасе.
— Я улавливаю обрывки ее мыслей, — сказал он с закрытыми глазами. — Но они повсюду.
— Мыслей?
— Когда она умерла, — медленно и терпеливо сказал он.
Точно. Я закрыла рот и оглядела комнату. Жаль, хоть это и ужасно, что не сохранились ботиночки, потому что он мог бы считать с них что-нибудь. Я знала, что он сказал, что уловил ее последние мысли, но он явно мог больше, чем это. А что я могла? Я стояла у стола и оглядывала комнату орлиным взглядом, но ничего не видела.
— Она злится, — сказал он. — Но дело не в ненависти. Это зло.
— Зло? — повторила я. Вдруг мне стало холодно, и я пожалела, что на мне нет еще пары слоев одежды.
Максимус открыл глаза. И посмотрел сквозь меня, словно меня и не было.
— Она ушла, — тихо сказал он. А потом немного расслабил плечи и руки.
— Ты в порядке? — спросила я и шагнула к нему.
Он кивнул и скривился, словно от боли. Его глаза слезились.
— Это больно делать?
— В этот раз было больно, — сдержанно сказал он.
