— Можно? — Эш протянул руку к моему напитку. Хотя он был красивым и высоким, вел себя по-взрослому, ему все же было 20, ему нельзя было покупать алкоголь. И он просил у меня. Я не была против. Он ведь хорошо помогал мне все это время.
— Конечно, — сказала я и вручила ему свой стакан, огляделась, чтобы понять, что никто не смотрит. Я увидела лишь лысых мужчин в джинсовых жилетах и штанах.
Эш сделал большой глоток и улыбнулся. Пиво в пластиковом стакане было вкуснее, когда ты пил его до разрешенного возраста.
Он вернул мне пиво, которого стало значительно меньше, и сказал:
— Я думал, с названием «Съешь козла» они будут адски крутыми. А они какие-то грубые.
— Это в хорошем смысле?
— Это ужасно. Прости, что притащил тебя сюда.
Я пожала плечами.
— Не переживай. Спасибо за приглашение. Хотя я думала, что придут и другие ребята.
Вокалист пронзительно взвыл, не хуже Джима Джиллетта. Я зажала свободной рукой ухо.
— Микеала работает вечером, — перекрикивал шум, становящийся все громче, Эш, — и всем остальным хватило разума не идти. Из моих друзей только тебе нравится такая музыка!
Я фыркнула.
— Такое мне не нравится. Я люблю хорошую музыку.
Мы повернулись к сцене, гитарист ударился в соло.
— Что ты сегодня делала? — спросил он, жадно глядя на мое пиво. Я сделала глоток и отдала стаканчик ему.
— Пустяки. Бегала. А потом столкнулась с тем, кого не хотела видеть.
— О-о-о-о, — сказал он, вскинув брови.
— Это девушка.
— О-о-о-о-о-о.
— Нет, у нее есть девушка.
— Тройное о-о-о-о!
Я рассмеялась и стукнула Эша по руке, от этого пролилось пиво в стороны и на его обувь. Он посмотрел вниз с недовольством, но из-за потерянного пива, а не обуви.
— Думаю, пора взять еще одно, — сказала я и повернулась к бару.
Он просиял.
— Два!
— Ладно, ладно, — я махнула ему и пошла к барной стойке. С бетонным полом, раскладными столами и напитками из сумок-холодильников этот клуб напоминал вечеринку в подвале дома родителей.
Конечно, плохая музыка заставляла людей пить. Передо мной было пять человек, очередь двигалась медленно. Я нетерпеливо постукивала ботинками, поправляла рубашку, когда жуткого вида девушка передо мной обернулась и окинула меня взглядом.
— Хорошая рубашка, — сказала она. Я не понимала, сарказм это или нет. Ее голос был очень низким, почти мужским. Ее глаза были красными.
Не от слез. Радужки были красными.
Она была в ярко-красных линзах с золотыми полосками. Они были красивыми, но выглядели мертво, от этого я поежилась.
