– Мне вдруг пришёл в голову вопрос, как ты смог освоиться в нашем двадцать первом веке? – спросила Копа, усаживаясь за длинный стол напротив Яна.
– Не скажу, что легко, к тому же у меня было мало времени, но помогла девушка по имени Роза. Честно сказать, как ты выразилась, в вашем веке жизнь комфортна, но суетлива. Я очень жалею, что не наслаждался ею здесь, в своё время. Сейчас моя душа мается за это, и я ничего не чувствую, кроме раскаяния и горечи в том, что исправить содеянное невозможно.
– Как ты умер? – спросила Копа.
Яну послышалось сочувствие, и он поднял глаза. Но во взгляде собеседницы читались укор и презрение. Махровая прыгнула на стол, взяла булочку с малиновым повидлом и вернулась на свой трон.
– Я впал в горячку после содеянного. Один день провалялся в бреду в своей постели. Ночью услышал, будто Нана, моя супруга, которую я убил, зовет меня… и дальше я помню только, что мне не хватало воздуха, а она всё звала, молила о пощаде. Я выбежал на башню, вдохнул холодный ветер, потом потерял под ногами опору. И всё. Думаю, я сорвался вниз.
– Здесь время не движется? – продолжала допрос Копа. Дверь скрипнула, грациозно вошёл Рамон, потёрся об её ноги и запрыгнул на свободный стул.
«А мой Шарик стал шариком», – вспомнила она разговор с носками.
Ян ответил:
– Я застрял здесь в качестве наказания, а весь остальной, мертвый мир течет параллельно и одновременно с явным миром. И в тот же момент наизнанку. Если ты заметила, месяц здесь растёт, а у тебя дома стареет и приближается к новолунию.
– И как долго тебе мучиться?
Ян снова посмотрел на Копу в поисках сострадания.
– Неизвестно, и от этого я каждый день схожу с ума.
– А твои слуги почему тут, ведь они не виноваты? И где Нана? – не прекращала вопросы Копа.
– Егор остался со мной добровольно, он относится ко мне, как к сыну, несмотря на то, что я с ним сделал. Остальные слуги, его братья, поэтому не бросают нас. А Нана… я не знаю где она. Быть может её душа давным-давно возродилась в новом теле и счастлива, – Ян тяжело вздохнул.
С наступлением вечера запах вареной лягушки перестал стоять у Копы в горле, и она поняла, что сильно проголодалась. Слуга поставил перед ней вполне аппетитный куриный рулет и гречневую кашу. Копа стала уплетать всё со стола за обе щеки, пока не поняла, что Ян странно смотрит на неё.
– Ты жива, – сказал он с радостью. – То, как ты ешь, выдает то, что ты чувствуешь, что ешь.
– И что с того? – пробубнила Копа с набитым ртом.
