Но я всё равно не хотела верить.
«Ты не уйдёшь, Ева. Забыла? Ты моя. Нравится тебе это или нет»
Разве не это признак того, что я нужна ему?
«Однажды Максимилиан сказал, что у таких как он — нет души, и они просто не способны любить. Все они не умеют любить, Ева»
А может быть это всего лишь очередной способ заставить меня выполнить то, что он пожелает? Очередное внушение? Или веление последней из рода Де Алькарро?
«Если ты хочешь уйти, придётся убить меня. Только так, Ева»
В его глазах было столько боли… Видела её. Даже сквозь холод, так и разящий от облика Древнего, я чувствовала — ему тоже больно.
Или и это очередное внушение самой себе?
«Однажды Максимилиан сказал, что у таких как он — нет души, и они просто не способны любить. Все они не умеют любить, Ева»
Совсем запуталась. Разве возможно быть настолько жестокой и бессердечной, чтобы заставить меня столько лет верить в то, что и не существовало никогда?
Зачем?. Зачем она сделала это?. Зачем ей именно я?.
Невольно поджала губы.
Оказалось, поднять гроб из-под земли уровнем в два метра оказалось не так легко, как я предположила изначально. Как и понять всё то, что со мной произошло.
Солоноватый привкус крови на губах заставил отвлечься от призрачных мыслей и завершить начатое — ещё немного и я просто упаду в обморок, больше не в силах совладать с обстоятельствами.
— Adge nures. — повторила громче.
Вместе с заклятьем, сконцентрировала всю волю, которую только смогла собрать.
Безрезультатно.
— Думаю, тут дело не только в глубине покрытия, — холодно подметил Амит.
Он так и стоял за моей спиной безмолвным каменным изваянием. Я уже почти и забыла об его присутствии. Отрешённый, ничего не выражающий тон заставил окончательно вернуться в реальность. В суровую реальность, где мне давно пора стать самостоятельной. Независимой и сильной. Мне оставалось только это.
— Adge nures.
Венец падшего Паладина послушно отозвался вибрирующим холодом, усиливая потенциал выхода заклятья тысячекратно. Я лишь успела прикрыть глаза, когда памятник разлетелся на бессчётное количество осколков, а мраморные кусочки больно врезались под кожу.
Запах крови ощущался нестерпимо ярко. А вот собственное тело — совсем нет.
— Ева, — позвал Амит.
Горячие сухие ладони коснулись моих плеч.
— Хватит. Идём домой, Ева.
Громкий заливистый смех разнёсся по Хайгейтскому кладбищу, перебивая монотонный звук ливня. Мой истеричный смех.
— Домой, Амит? У меня нет дома.
Только теперь поняла, что по лицу катились горькие слёзы.
