— Значит, Маша? — спросил он, смеясь.
— А черт знает, как ее назвать? — выругался Василий.
— Так и будет, пусть Маша, — согласился Борис.
Животное было занято кормом и не обращало на людей внимания.
— Этого не хватит, — сказал Борис, — пойдем еще.
Друзья ходили дважды, принесли гору ветвей. Маша ела так же деликатно — отправляла в лесть по две-три веточки.
Через несколько дней первобытный зверь и люди освоились друг с другом. Маша оказалась вполне приятной особой: отсутствие страшных бивней придавало ее физиономии добродушие, даже кротость, маленькие глазки посматривали насмешливо, с хитрецой. И хотя она любила галеты и мучные лепешки, выклянчивать, досаждать людям считала ниже своего достоинства.
Тысячелетняя спячка сказалась не ней странным образом: она будто забыла прошлое, прежнюю жизнь, а новое действительно открывала заново. Остались только главные побуждения: есть, лить и чувство стадности. Она тянулась к живому, а так как живыми были Борис и Василий, она не отходила от них и от лагеря, тем более что друзья заботились о ней, и она это чувствовала. Неизвестно, какие инстинкты в ней еще проснутся, но сейчас это был добрейший зверь. И хотя подходить к Маше было страшно, между людьми и животным установилось какое-то дружеское взаимопонимание. Когда шли а лес за кормом, Маша следовала за геологами, обламывала ветки, ела, но стоило повернуть к стоянке, возвращалась за ребятами как тень.
Между тем пора было думать о возвращении.
— А если не пойдет? — тревожно спрашивал Василий.
— Пойдет! — уверял Борис.
И Маша пошла.
Двигались медленно. Утром, в обед и вечером рубили ветки, кормили животное. Маша привыкла к уходу и ни за что не хотела переходить на подножный корм. Она с наслаждением чавкала, лакомясь сладкими побегами. При этом она заставила уважать себя и свою солидность. Ребята не могли тронуться, пока она полностью не насытится. Если пробовали идти, она становилась в позу и начинала трубить с такой настойчивостью, что становилось страшно. Ожидали, пока наедалась досыта, а так как Маша ела по-прежнему с расстановкой, с чувством, то процесс насыщения затягивался и в общей сложности отнимал почти полдня.
Тогда решили перехитрить животное: днем не останавливались на обед, и Маша, привыкшая, что кормежка наступает на привалах, терпеливо шагала следом, изредка обрывая на ходу ветки с деревьев.
— Так! — шутили ребята. — Кто не трудится, тот не ест!..
На базу, в девяти километрах от Средне-Колымска, пришли в конце мая. Решили, сначала пойдет Василий, предварить о наступающем чуде; но стоило ему отдалиться, Маша стала призывно трубить вслед: она привыкла видеть ребят вдвоем и не хотела, чтобы кто-то покидал ее.
