Маркус, укутавшись в простыни, спал без задних ног.
Збынек подремывал возле его кровати на плетеной собачьей лежанке.
- Марк, вставай. До торжества летнего солнцестояния неделя, а ты уже беспробудно пьянствуешь за казенный счет. Похмелье не спасет тебя от работы.
Иен выдернул из шифровальной машинки телеграмму и торопливо прочел.
- Просыпайся, алкаш, есть дело, не требующее отлагательств.
- Оставь меня, старушка, я в печали... - промямлил он в ответ.
Нелегко быть единственным ауто-да-фером в округе, мыслилось Иену каждое утро.
Иен оделся и спустился в харчевню, принюхиваясь к приятным запахам с кухни.
- Здорово, - улыбнулся ему содержатель гостиницы Арни.
Иен корректно ответил ему сдержанной улыбкой.
Арни был славным малым, хоть и краснолюдком. По большей части у краснолюдков скверный характер: тестостерон в них бьет ключом и низкорослость им не помеха. Арни отличался от собратьев тем, что был спокойным, коммуникабельным и располагающим к себе, иначе бы он не построил собственный бизнес, пусть и в не самом благополучном районе, а уж получить в постоянные клиенты работников тайной полиции экзархия - это не каждому дано, за их проживание щедро расплачивалось государство.
Так или иначе, Иену растолкать Маркуса не удалось, потому он отправился на дело в гордом одиночестве, не считая Збынека. В Гадюшнике царило оживление. Иен при первой возможности поймал извозчика, в коляску была запряжена напоминавшая взрослую моа механизированная птица. Магией запечатанная в тюрьму плоти и металла душа приводила богопротивное устройство в движение. Дурно пахнущее разлагающееся мясо животного крыли чугунные латы сегментированного панциря, пустые глазницы горели огнем.
Сегодня такие переделанные в транспорт скотины были пережитком прошлого, и с наступлением индустриальной эпохи на замену им пришли несвоенравные и относительно безопасные паровые самоходки, работающие на термальных печатях и магической пыли. Иен добрался до места в считанные полчаса, у него было приятное настроение, пока...
- Боже мой...
Утро выдалось по-настоящему жарким, и не из-за температуры воздуха, хотя солнце шпарило, будь здоров. Она лежала в неестественной позе, точно переломанная брошенная кукла, совершенно нагая в луже собственной червленой крови. В ответ на нелицеприятное зрелище у Иена запротестовал желудок, норовя показать всем криминалистам, что он съел на завтрак. Иен вовсе не был впечатлителен, но невыносимый запах отбойным молотком бил прямо в его сверхчувствительные ноздри.
