— Все еще далеко, — отвечал Датенар. — Ее зазубренные края видны на горизонтах. Лично я не могу изгнать из разума лагерь Хастов, где мертвецы спят лишенным тревог сном. Сознаюсь, не могу избавиться от зависти, охватившей мою душу в тот день.
Празек потер лицо, пальцы прошлись от глаз к бородке. Текущая под мостом вода как бы тянула его за кости. — Говорят, теперь никто не может переплыть Дорсан Рил. Она забирает любое дитя Тьмы вниз, на грудь. Не находят тел, а поверхность изгибается в вечно кривой ухмылке. Если зависть к павшим Хастам столь терзает тебя, друг, не могу предложить ободрения. Но я оплачу твой уход, как плакал бы над дражайшим братом.
— Как и я, если ты покинешь мою компанию.
— Ну ладно, — решил Празек. — Если мы не можем охранять мост, давай хотя бы беречь друг друга.
— Скромные обязанности. Я вижу — горизонты обступают нас.
— Но не так, чтобы разделить, надеюсь. — Празек выпрямился, отвернулся от реки и прислонился к парапету. — Проклинаю поэта! Проклинаю каждое слово и каждую прибыль, словами несомую! Так наживаться на презренной реальности!
Датенар фыркнул. — Бестолковая процессия, эта описанная тобой череда слов. Мы спотыкаемся в рытвинах. Но подумай о языке селян — о пире праздной простоты среди полей пожатых пустоты! Утречком будет снег иль дождь? Коленка болит, любимый? Не могу сказать, женушка! Ох, и почему, муженек? Любимая, описываемая тобою боль может иметь одно лишь значение и о! нынче утром я не могу отыскать его в пригоршне оставшихся слов.
— Хочешь, чтобы я хрюкал? — скривился Празек. — Умоляю.
— Пора бы, Празек. Каждый из нас похож на кабана, что роет корни в лесу.
— Леса нет.
— И кабана нет, — возразил Датенар. — Нет, мы застряли на мосту и смотрим на Цитадель. Ведь за нами следит историк! Давай же обсуждать природу языка и скажем: его сила процветает сложностью, превращая язык в тайную гавань. И сложность гарантирует разделение. Нам нужно обсудить важнейшие вопросы! Долой хрюкающих свиней!
— Я понимаю все, что ты сказал, — криво улыбнулся Празек. — И тем обнажаю свою привилегированность.
— Именно! — Датенар ударил кулаком о камень парапета. — Но слушай! Два языка родятся из одного и, вырастая, всё сильнее разделяются, всё нагляднее урок даруемой языком власти. Наконец знатные, истинно высокорожденные, получают возможность доказать свою знатность, говоря на особом языке, тогда как чернь способна лишь мычать в загонах, ежедневно убеждаясь в своей бесполезности.
