* * *
Лицо любовника было теперь повсюду, со всех сторон. Под ободками шлемов, среди товарищей и окруживших его врагов. Он рыдал, сражаясь, выл, раз за разом рубя милого дружка, и визжал каждый раз, когда погибал один из соратников. Копье осталось позади, угодив в грудь чужого коня — наконечник пробил плоть и погрузился в кишки. Помнится, тогда Хеврала пронизало недоверие: он ощутил слишком мало сопротивления. Острие обошло все возможные помехи. Всадник пытался рубануть капитана длинным клинком, но зверь пал и потянул хозяина вниз; в следующий миг чье-то копье начисто перерубило ему шею, голова закувыркалась.
Отряд его отступал, съеживался. Лорд Ренд ничего не сделал, чтобы помочь, и Хеврал понял теперь роль, предназначенную его флангу: создать жертвенный вал, защитить центр. Они будут биться без надежды на победу и даже спасение, его одинокому отряду суждена единственная задача — умирать как можно дольше.
Он ничего не знал об общем ходе битвы. Флажки, которые удавалось разглядеть на далеком гребне, были сплошь черными.
Он взмахнул мечом, рубанув легионера. Множество лиц любовника искажалось в гримасах, полнилось злобой, яростью, ужасом. Другие являли ему серые, смущенные лики, падая и оседая в седлах. Удивление пред смертью не дано передать ни одному актеру, ибо его истина бросает нездешнюю тень на глаза, тень ползет по коже и залепляет глотку. Они молчалива, она до ужаса непобедима.
«Любимый, почему ты делаешь это со мной? Зачем ты здесь? Чем я тебя так обидел, чем заслужил?»
Он потерял из вида Куллиса, но отчаянно мечтал увидеть его лицо, другое, нежели все эти, его окружившие. Вообразил, как крепко его обнимает, пряча лицо в укрытии плеч и шеи и рыдает, как дано лишь старикам.
Не наделена ли любовь силой потрясать? Как и смерть? Не проникает ли она прежде всего в глаза? Ее содрогания ослабляют самых храбрых — ее дрожащее эхо никогда не покидает душу смертного. Он обманул себя. Тут нет музыки, ни песни, ни хора тоски и сожалений. Это лишь хаос и лик любимого, что никогда, никогда не уйдет прочь.
Он убивал любимого без остановки. Снова и снова, и снова.
* * *
Когда между двумя центрами оставалась прогалина в несколько конских скачков, Серап увидела, что вражеские конники отклоняют копья под определенным углом; только сейчас она заметила, что половина хранителей передовой шеренги уперла копья слева от седла. Та половина шеренги, что была, на ее взгляд, справа.
Когда силы столкнулись, передовые шеренги чуть развернулись в стороны, одним лихорадочным движением, грохот и стук возвестил столкновение копий с пиками легионеров; хранители отводили пики в стороны, словно разметывая стебли тростника.
