— Но ведь официант, прислуживающий за столом, несомненно, вытрет горлышко бутылки?
— И, разумеется, очень тщательно. Но как бы он ни вытирал, стереть все зелье он не сможет, и часть его попадет как раз на внутренний край горлышка. А кроме того, представьте, что он забудет вытереть бутылку.
— Князю Эугену за ужином всегда прислуживает Ганс. Это привилегия, которую старый верный слуга сохраняет за собой.
— Но представьте, что Ганс… — Рэксоул остановился.
— Ганс — сообщник?! Мой дорогой Рэксоул, это абсолютно исключено.
В этот вечер князь Эриберт ужинал со своим августейшим племянником в великолепной столовой королевских апартаментов. Ганс прислуживал им, другие официанты подносили тарелки к двери. Эриберт нашел, что его племянник находится в упадке духа и молчаливом настроении. Накануне, когда после напрасной встречи с Самсоном Леви князь Эуген от безысходности угрожал совершить самоубийство таким образом, чтобы оно «выглядело как несчастный случай», Эриберт вынудил его дать слово чести не делать этого.
— Какое вино выберете, ваше королевское высочество? — спросил старый Ганс резким голосом, когда был подан суп.
— Херес, — последовал краткий ответ князя Эугена.
— А романею-конти — после? — спросил Ганс. Эриберт быстро посмотрел на него.
— Нет, сегодня не надо. Сегодня вечером я хочу херес, — сказал князь Эуген.
— А я все же выпью романеи-конти — сказал Эриберт. — Мне кажется, оно лучше шампанского.
Знаменитое и непревзойденное бургундское было подано к жаркому. Старый Ганс нежно принес бутылку в ее плетеной колыбели, с математической точностью ввинтил штопор и вытащил пробку, которую предложил своему хозяину для инспекции. Эуген кивнул и велел ему поставить ее на стол. Эриберт наблюдал за всем с усиленным вниманием.
Он не мог ни на мгновение поверить, что Ганс — предатель, однако, помимо своей воли, он не мог забыть слов Рэксоула. В этот момент князь Эуген пробормотал через стол:
— Эриберт, я выполнил свое обещание. Заметьте это, я выполнил его.
Эриберт, не сводя глаз с Ганса, выразительно покачал головой. Седовласый слуга небрежно обтер полотенцем горлышко бутыли с романеей-конти и наполнил бокал. Эриберта била дрожь.
Эуген взял бокал и поднял его к свету.
— Не пейте его, — быстро сказал Эриберт. — Оно отравлено.
— Отравлено?! — воскликнул князь Эуген.
— Отравлено, сэр?! — воскликнул старый Ганс. — Это невозможно, сэр. Я сам открывал бутылку. Больше никто ее не касался, а пробка была совершенно целой.
