— А в чем заключается нынешнее затруднение? — с простоватым видом спросил Рэксоул.
— Мне представляется, что нынешние затруднения состоят в том, чтобы объяснить присутствие этого человека в Лондоне.
— Но это нетрудно объяснить, — сказал Рэксоул.
— Как? Вы предполагаете, что он озабочен тем, чтобы отдаться в руки правосудия, или же что привычка тянет его к отелю?
— Ни то и ни другое, — сказал Рэксоул. — Жюль собирается сделать еще одну попытку — вот и все.
— Еще одну попытку? Чего?
— Покушения на князя Эугена. Либо на его жизнь, либо на его свободу. Весьма вероятно, что на этот раз он выберет первое из двух; почти наверняка первое. Он считает, что мы находимся в затруднительном положении, потому что озабочены тем, чтобы держать в тайне проблемы князя Эугена, и что это обстоятельство дает ему преимущество. Он уже достаточно богат, по его собственному признанию, и взялся за это дело, вне всякого сомнения, за огромную награду, и он абсолютно уверен, что получит ее. Он недавно имел возможность доказать, что он отважный малый, и, если я не ошибаюсь, скоро выкажет еще большую отвагу.
— Но что он может сделать? Вы, разумеется, не предполагаете, что он покусится на жизнь князя Эугена в этом отеле?
— А почему бы и нет? Если Реджинальд Диммок погиб в этих стенах только из-за подозрения, что он может предать конспиративное дело, то почему бы не убить здесь и князя Эугена?
— Но это будет отвратительное преступление, которое принесет отелю непоправимый вред.
— Совершенно верно! — улыбаясь, признал Рэксоул. Маленький Феликс Вавилон, казалось, никак не мог переварить эту чудовищную мысль.
— Но как это можно сделать? — спросил он после некоторого молчания.
— Диммок был отравлен.
— Да, но тогда здесь находился Рокко, и Рокко участвовал в заговоре. Но я не думаю, что это может удаться без Рокко. Я даже не думаю, что Жюль попытается сделать это. Вы ведь понимаете, что в таком месте, как «Гранд Вавилон», еда проходит через многие руки и что отравить одного человека, не убив при этом еще, возможно, человек пятьдесят, — это в высшей степени деликатная операция. Более того, князю Эугену, если он не изменил своих привычек, стол накрывает его собственный слуга, старый Ганс, и, таким образом, любая попытка подсунуть тарелку с пищей прежде, чем стол накрыт, будет чрезвычайно рискованной.
— Допустим, — сказал Рэксоул. — Тем не менее можно подсунуть вино. Об этом вы подумали?
— Нет, не думал, — признался Вавилон. — Вы превосходный теоретик, но я также знаю, что вино для князя Эугена всегда открывают в его присутствии. Вне всякого сомнения, делает это Ганс. Таким образом, винная теория несостоятельна, мой друг.
