Когда же спрашивали его, кто он, старец улыбался и отвечал: «Бродяга, не помнящий родства».
Однажды старец был на посиделках у своего хозяина Сидорова и его увидел сосланный в Сибирь казак Березин, прежде служивший в охране Александра I. Березин был поражен сходством старца с Александром I, особенно той же самой привычкой старца, что и царя, прижимать к груди левую руку. Ему показалось, что старец и есть сам царь. Федор Кузьмич заметил взволнованный, пристальный взгляд Сидорова и быстро покинул посиделки.
«Он, истинный крест, он! — убеждал Березин крестьян и в то же время растерянно говорил: — Но как же так? Я же участвовал в параде при похоронах императора. Не мог же он воскреснуть?»
И тут же припоминал, что все отзывались о смерти императора как о странной и внезапной; что мертвый он будто бы был тоже неузнаваем до странности. А императрица, прощаясь с ним, даже закричала: «Не он! Не он!» — и потеряла сознание.
В своей церкви Федор Кузьмич никогда не исповедовался. Его духовником был протоиерей красноярской кладбищенской церкви.
Слава о Федоре Кузьмиче распространилась далеко за пределы Западной Сибири. Его знали. О нем говорили. В редком доме не было его фотографии.
Эта известность была не по сердцу старцу, и он неоднократно, подолгу скрывался в тайге.
Купец Хромов из Томска давно упрашивал Федора Кузьмича переехать к нему на пасеку. И наконец старец согласился. Хромов выстроил ему на пасеке маленькую келью. Однажды старец тяжело заболел. Хромов обратился к нему с просьбой открыться, кто он. Памятны были Хромову слова Федора Кузьмича:
«Я не могу сказать, кто я. Если скажу, весь мир изумится, а совру — небо ужаснется».
Но старец поправился. Никогда никто не видел, как он молился, и только после смерти увидели мозоли от ежедневного долгого стояния на коленях.
И в Томске народ посещал старца. Было много приезжих издалека. От наблюдательного народа не укрылось, что приезжали к нему люди из аристократического общества, ходоки приносили письма, которые он сжигал.
Последние годы старец жил в Томске. Хромов построил ему келью в саду своего дома. И здесь Федор Кузьмич вел жизнь аскетическую. Спал на деревянном ложе, зиму и лето ходил в одной рубахе, подпоясанной ремнем, в холщовых шароварах и почти всегда без обуви или на босу ногу.
После смерти Федора Кузьмича за иконой нашли его записки, которые Хромов повез в Москву показать митрополиту. Затем Хромов поехал в Петербург, где просил свидания с императором Александром II. Свидания не последовало. Бумаги у Хромова отобрали, а его посадили в Петропавловскую крепость. Но вскоре отпустили, взяв расписку, что не будет болтать лишнего. Говорили, что у Хромова остались копии записок Федора Кузьмича, которые показывать он уже боялся.
