Первый привал сделали когда уже окончательно стемнело. Крылатая давно спустилась на землю и вышагивала рядом, крепко вцепившись в мою руку и нарушая тишину шорохом травы.
— Здесь, — я указал на едва различимые в темноте очертания расколотого грозой дерева.
Молния ударила в его подножие много столетий назад, сросшийся с годами разлом, образовал что-то вроде пещеры в широком стволе дерева. Лариса, не говоря ни слова против, с благодарностью приняла тёплый плащ и, завернувшись в него, устроилась в глубине у внутренней стены дерева. Я и Тарналиэль устроились рядом с ней. Фарадир заступил на ночной пост первым, обещая разбудить ближе к рассвету.
Сон прервала лёгкая едва ощутимая тряска за плечо и, мысленно отмахнув крутящееся во сне крошечное белое перышко, с трудом открыл глаза. В кромешной темноте Фар молча дотронулся до моего плеча и едва ощутимо хлопнул по нему ладонью, затем дотронулся до безымянного пальца моей правой руки.
Тролли, отряд из девяти существ, рядом. Только этого не хватало!
Лариса
Как и в день катастрофы мне снилось маленькое пёрышко, оно танцевало перед глазами свой плавный танец, движения гипнотизировали своей тягучестью. Пёрышко росло и ширилось, падая на меня сверху, придавливало к земле. Я ощущала его тяжесть на своём теле. Разве во сне чувствуют?
Если не учитывать того, что всем своим немаленьким весом меня впечатали спиной в землю и закрыли ладонью рот, то можно сказать, что пробуждение было достаточно лёгким и мирным.
— Тише, это я, — раздался над ухом едва уловимый шёпот Дорханиэля.
И только я хотела возмутиться тем фактом, что не ожидала подобных извращений от воспитанных и адекватных эльфов, как вдогонку донёсся столь же слабо различимый рык Фарадира.
— Тролли, а не то, что ты подумала, бестолочь.
А, ну раз тролли тогда другое дело. Постойте, что? Тролли? Мамочки…
Вот же тихушники, если бы я не ощущала сейчас вцепившегося в меня как клещ остроухого, то ни за что бы не поверила, что я тут не одна. В кромешной темноте разносилось лишь моё испуганное сопение и хлопанье крыльев по полу. Ругнувшись сквозь зубы, Фарадир придавил одно мое крыло, а Тарналиэль аккуратно лёг на второе. Эльфы притихли и не шевелились, замерев и слившись с окружающей темнотой. До истерики чесался позвоночник. Сапфировые глаза, нависая сверху, слегка поблёскивали в темноте как у взбешённой кошки, гипнотизируя и отвлекая от настойчивого зуда.
Шум снаружи, показавшийся сначала мне шелестом травы от ночного ветра, стал ярко выраженным и уже грохотал вокруг, отбивая такт. Шаги. Ровные, размеренные, неторопливые, отдающиё железной тяжестью. Они стервятниками кружили вокруг нашего убежища, но через десятки томительных, бешеных ударов сердца, отступили и вскоре растворились в противоположной от появления стороне.
