— Неплохо, — услышала Аня голос соседа. Закатив глаза, она чуть повернула голову в его сторону.
— О чем ты?
— Первый день в новой школе, а уже сама Кац спрашивает, как прошли уроки. Почти успех, — голос Димы был насквозь пропитан сарказмом.
— О, ну не завидуй. Возможно, и на твоей улице когда-нибудь будет праздник, — съязвила Аня в ответ.
— Смотри, не уколись о собственные шипы, Вольф.
— Мои-то куда меньше твоих будут…
— … и я готова продолжить сразу, как только Крымов и Вольф соизволят успокоиться и обратить на меня хоть чуточку своего драгоценного внимания, — класс мгновенно погрузился в тишину, и Аня наконец заметила гневный взгляд преподавателя, направленный на нее.
— Извините нас, Маргарита Александровна. Я просто говорил Ане о нашем завтрашнем расписании, — эта наглая ложь лишила девушку дара речи.
— Это вы всегда можете обсудить после моих занятий, — взгляд Кац теперь был направлен на Диму.
— Конечно. Просто она новенькая и еще не знает здешних порядков. Еще раз извините, это больше не повторится.
Плотно сжав губы, Кац еще раз посмотрела в нашу сторону и продолжила диктовать план занятия.
Следующие минут двадцать они обсуждали экономическое развитие России к началу двадцатого века. Аня, все еще вне себя от гнева, ждала момента, когда можно будет высказать Крымову все, что она о нем думает.
Закончив свою лекцию, Кац отвернулась к доске, рисуя какую-то таблицу. Момент настал…
— Какого хера ты себе позволяешь?! — прошипела девушка.
— Не думал, что ты еще и ругаешься.
— А когда ты вообще думаешь? Уж явно не когда пытаешься подставить меня, спасая свою шкуру!
— Подставить? Да я тебя спас, глупая, — произнес Дима с усмешкой.
— Это каким же образом?
— Кац терпеть не может, когда болтают на ее уроках. Обычно она за такое выгоняет, нам же не сделала ничего. Теперь проведи параллель между моими словами и ее реакцией.
— Выкрутился за мой счет — очень по-мужски, — фыркнула Аня.
— И почему вы, девушки, вечно ищете проблему на пустом месте… — сказал Дима с мученическим выражением лица.
Аня собралась ответить что-то очень язвительное, когда заметила, что Кац отвернулась от доски и принялась снова что-то вещать. Девушка уткнулась в свою тетрадь.
Остаток урока прошел в обсуждении русско-японской войны 1904–1905 гг. Аню это не особо интересовало, как, впрочем, и ее соседа. На следующую неделю Кац задала неимоверное количество домашней работы — таблицу, доклад и эссе. Аня еле слышно застонала.
