На этот раз он появился без шляпы, и на солнце я заметила в его чёрных, чуть вьющихся волосах более светлые локоны. И, конечно, он снова был с этой странной привязкой на глазу, которая меня жутко отвлекала… И отчего я забыла спросить вездесущую миссис Пиншем об этом?
Но, должна была признать, манеры и умение заворожить собеседника своим мягким голосом компенсировали внешний дефект. Мы поприветствовали друг друга со сдержанной холодностью, и, пока не вошли в дом, он вдруг поинтересовался:
— Как ваши ладони, мисс?
Сглотнув, я пробубнила, что с ними всё в порядке, и с той минуты он ни разу ко мне не обратился. Вместе с мистером Брамом они прошли в его кабинет и заперли дверь, так что, как я ни старалась, ничего услышать не могла. Подслушивать я не любила, просто любое слово о сестре могло бы разъяснить ситуацию. Не стоило даже рассчитывать, что они поделятся со мной идеями, как справиться с нашим плачевным положением.
Через четверть часа, пока я беспокойно выхаживала туда-сюда по коридору, дверь открылась, и мистер Брам вышел из кабинета, тут же столкнувшись со мной.
— О чём вы говорили? — нетерпеливо спросила я, заметив его растерянность. — Пожалуйста, скажите, что он всё вам простил.
— Что, дитя?
Как странно, он выглядел так, будто не понимал, о чём я его спрашивала. Словно они эту тему и вовсе не затронули.
— Коллет. Что будет с ней? И та сумма, что вы задолжали…
— Да, да, Коллет… выйдет замуж за этого сэра. Он так хочет, и я ему обещал.
Я потеряла дар речи, поэтому так и стояла там, перед ним, прижимая правую руку к груди, словно боялась, что сердце вот-вот выскочит. Отчим хоть и был растерян, опустошён морально, всё же мне не казалось, что он сожалел.
— Вы же жизнь ей сломаете. Вы отдадите её за материальное благополучие?
— Что нам делать? Пусть выполнит долг перед семьёй… И за Рэтмора она не пойдёт, я не допущу! А Готье хочет именно её, он готов взять её в жёны, несмотря на… испорченность.
Затем он попросил меня вывести сестру из комнаты, потому что Готье сам желал с ней поговорить. Коллет выглядела уставшей и безразличной, и мне не составило труда уговорить её выйти. Перед тем, как остаться с Готье в кабинете вдвоём, она тихонько прошептала мне, закрывая дверь:
— Я буду умолять его… пока он не откажется от меня.
И весь следующий час я размышляла о том, что подумала Коллет, увидев его с этой дурацкой повязкой, как она оценила его. И думала ли она о своём несчастном офицере там, в кабинете, стоя перед человеком, который был волен отобрать у нас всё. Поддастся ли он на её уговоры… Любит ли он её в действительности так же сильно, как Рэтмор? Если он откажется от неё, подумала я тогда, то я признаю, что настоящая любовь существует не только в книгах.
