Он слегка прикусил мне ухо, и я от удовольствия крепче сжала его ногами, стремясь прижаться так близко, как только можно. Мой. Он мой. Полностью. Целиком и безвозвратно. Только мой. Его поцелуи переместились мне во впадинку шеи, затем спустились ниже в декольте. Тяжело дыша, я запустила пальцы ему в волосы, сжимая их от удовольствия. Смешки с моей стороны уже прекратились, теперь я лишь тихо довольно постанывала. Я откинула голову назад, открывая шею. Его пальцы закопались под пояс моих штанов и легли на бедра.
— Я люблю тебя, Ника. Только тебя. И далее если захочу, никогда не смогу разлюбить, — проговорил он мне в грудь и провел по ней зубами так, словно собирался укусить.
Дрожь удовольствия пробежалась по моему телу. Не только физическое, но и моральное, и эмоции, которые я так четко ощущала: мои и его. Все это смешивалось в настолько приятный коктейль, что я, казалось, сходила с ума от удовольствия. Я сама быстро потянулась к нему, уткнулась в шею, носом заставляя его поднять подбородок, и несильно укусила за шею, еле сдерживаясь, чтобы не сомкнуть зубы крепче. Михаил разжигал во мне страсть слишком легко, и я за это одновременно и любила, и ненавидела его, и эта смесь эмоций только усиливала возбуждение. Я вцепилась ногтями ему в плечи и прошептала только одно слово, которое он так любил:
— Хочу…
Мы с ним уже давно придали этому слову множество дополнительных смыслов. Только что я буквально сказала ему, что хочу его прямо здесь и сейчас, что он должен избавить меня от всей одежды и что может делать со мной все, что хочет. Михаил всегда терял голову от этого слова, от обилия смыслов в нем и от желания, которое он испытывал, когда слышал его. От одежды он меня избавил быстро. Его поцелуи стали менее нежными, более страстными. Мы оба потеряли голову и наши действия стали менее осознанными — мы двигались по наитию, отдаваясь во власть эмоций. И спроси нас потом, вряд ли мы смогли бы вспомнить, что именно делали. Мы любили друг друга и доставляли друг другу удовольствие.
Утро. Еще одно утро в череде бесконечных одинаковых дней. Сегодня кошмар меня тоже не коснулся, после блокирующей способности инъекции я всегда получала облегчение на пару недель. Николай не стал меня будить, собирался тихо, но я все равно проснулась. Виду, впрочем, не подала, общаться не было никакого желания, как всегда бывало после проведенной с ним ночи. Только когда за ним закрылась дверь, я села, спустила ноги с кровати, достала из-под нее пяльцы с иголкой в ткани и бросила их на кровать. Сегодня я точно закончу эту бисерную лошадку, но для начала надо привести себя в порядок: умыться и позавтракать.
