Сегодня в Отделе было тихо, но тишина была мрачной, давящей. Поскольку мы с братом выжили и ничего страшного не случилось, инъекцию посчитали более или менее удачной, и сверху спустили решение массово распространить ее среди агентов Отдела. Дело в том, что в последнее время чудовища начали вылезать из своих щелей, а гхаттиты становились все сильнее. Сил агентов — обычных смертных людей — не хватало, они погибали на заданиях, а вот дар черной крови давал значительно больше шансов на успешное выполнение. Тем более, что всякое сверьхъестественное было не единственной нашей целью, ведь мы — государственная организация, и иногда к нам приходили задачи самого разного рода, в том числе вполне обычные вроде задержания крайне опасных преступников или быстрых заданий под прикрытием. Всем агентам предложили крупную денежную компенсацию в счет будущих болезненных ощущений, но обязали всех принять эту инъекцию.
Несколько человек отказались и перешли из Отдела в военные государственные органы, но таких были единицы. Остальные согласились, и это стало их ошибкой. Печальный результат этого решения не распространяли даже среди сотрудников Отдела, но с моим даром скрыть от меня такие яркие мысли было попросту невозможно.
В течение последнего месяца все агенты получили инъекцию. И вот теперь стали привозить первых людей, у которых начались болевые приступы и знакомые симптомы — бледная кожа и почерневшая кровь. Из первого десятка погибло уже трое, я слышала, как громко думают об этом наши химики. Они не понимали, что происходит, ведь мы с братом выжили. В итоге пришли к выводу, что выборка была недостаточной, но дело уже было сделано. Все, получившие инъекцию, умирали. А ведь многих из них я знала. Так или иначе мы сталкивались в стенах учебного заведения, многие будущие агенты учились там. Мне было морально больно находиться в здании Отдела, потому что эмоции химиков и врачей были очень тревожными и нервными, они все думали о смерти своих подопечных, а я — о тех, кого помнила и кого больше никогда не увижу. Я не навещала никого из них, к ним попросту не пускали, но даже если бы это было не так — я не пошла бы. Всегда больно терять знакомых людей, даже если они не близкие друзья. Я ощущала бесконечное одиночество, и только брат меня поддерживал. Он уже не умрет, он справился, выжил. Его я уже не потеряю.
Химики день и ночь проводили на своих местах без сна и отдыха, потому что счет шел на часы, людей надо было спасать. Вот только все потуги оставались тщетными, никакого нейтрализатора попросту не существовало. Тогда я не знала, что все это было не случайно, и нас всех попросту хотели убить, а Отдел тем самым очернить и закрыть.
