— Нет, ты не прав, — сказал Чжуан-цзы. — Когда она умерла и я остался один — мог ли я не печалиться? Но вот я задумался над ее началом — когда она еще не родилась; не только не родилась — еще не обладала телом; не только телом — но и эфиром -ци. Растворенная в мутном Хаосе, она стала преображаться—и обрела ни; ци преобразилось — и возникло тело; тело преобразилось — и возникла жизнь. А ныне вновь преображение — и смерть. Все это следует одно за другим, как времена года: за весною — лето, за осенью — зима. Так зачем же теперь, когда она покоится в Мироздании, провожать ее плачем и воплями? Ведь это значит — не понимать велений Судьбы. Вот я и перестал плакать.
***
Чжилишу и Хуацзешу обозревали холм Темного брата в пустынях Куньлуня — место упокоения Хуан-ди. И вдруг на левом локте у Хуацзешу выросла опухоль — и он, от отвращения, содрогнулся.
— Что, страшно? — спросил Чжилишу.
— Нет,— ответил Хуацзешу,— чего мне страшиться? Ведь жизнь дается нам взаймы — берем ее в долг и живем. Жизнь — это прах и грязь, а жизнь и смерть—что ночь и день. Мы только что навестили того, кто уже превратился. А теперь превращение коснулось меня самого. Так чего же мне страшиться?
***
Чжуан-цзы по дороге в Чу наткнулся на пустой череп — совсем иссохший, но еще целый — и, постучав по нему кнутовищем, спросил:
— Отчего же ты стал таким? Оттого ли, что был ненасытен в желаниях и преступил закон? Или погиб под секирой на плахе, служа обреченному царству? Или зачах от стыда, опозорив дурными делами отца и мать, жену и детей? Или не вынес мук голода и холода? Или просто скончался от старости?
И, прекратив на том расспросы, положил череп себе в изголовье и улегся спать.
Ночью череп явился ему во сне и сказал:
— По речам твоим видно, что ты искусный краснобай. Но все, о чем ты расспрашивал, заботит только живых, а мертвецы и знать этого не знают. Хочешь— я расскажу тебе о мертвых?
— Хочу,— сказал Чжуан-цзы.
— У мертвых,— сказал череп,— нет ни государя наверху, ни подданных внизу; не знают они и забот, что приносят четыре времени года. Беспечные и вольные, они так же вечны, как небо и земля, и даже утехи царей, что восседают, обратись ликом к югу, не сравнятся с их блаженством.
Чжуан-цзы усомнился и спросил:
— А хочешь, я попрошу Владыку Судеб возродить твое тело, отдать тебе кости, кожу и плоть, вернуть отца и мать, жену и детей, друзей и соседей?
Но череп ответил, сурово насупившись:
