Татьяна оказалась хорошей хозяйкой, в доме опять запахло пирогами, дети были ухожены. Но материнской ласки от нее пасынки, конечно же, не увидели. И то сказать, в доме семь ртов, да скотина какая-никакая на подворье, не до нежностей. Вот и росла Настя не избалованной, ко всякой работе приученной. Такая невестка и нужна была Марфе. А Егора уговорить не составило труда: Настя с ее неброской северной красотой давно приглянулась ему. Только не смотрела она в его сторону… «И хорошо, – убеждала его мать, – девушка скромная, на парней не заглядывается, а ты не зевай, а то уведут».
Сам хозяин, Павел Яковлевич, крепкий коренастый мужик с окладистой русой бородой «лопатой», сидел во главе стола. Татьяна, сухая, подвижная баба, с узловатыми от нескончаемой работы руками, суетилась, накрывая стол.
– Давай-ка, подсоби мне, – позвала Настю в сени.
– Ты чего такая растрепанная прилетела? Иди быстро ополосни лицо, причешись, потом возьми вот это блюдо с шанежками и отнеси гостям.
«Шанежки напекла, значит знала. А меня не спросили…» – с горечью подумала Настя. Пока умывалась, причесывалась – успокоилась, приняла решение и в горницу вошла уже спокойно. Села к столу напротив гостей.
– Вот, Настенька, Бог к тебе милостив, хорошие люди сватать тебя приехали, в хорошую семью пойдешь, – ласково улыбнулся ей отец. Он любил свою дочку больше, чем других детей, очень уж напоминала Настьюшка ему первую жену Евдокию: тот же взгляд голубых, как ясное небушко, глаз, тот же нежный профиль, те же тонкие гибкие руки. На такие ручки колечки бы да браслетики надевать, а не белье ими в проруби полоскать да снопы вязать. И откуда у простой крестьянской девушки такой стройный стан, правильные черты лица – один Бог знает. Павел Яковлевич искренне радовался, что дочку сватают хорошие люди, что жить ей в достатке со спокойным добрым мужем. И совсем неожиданным для него оказался ее ответ:
– За Егора я замуж не пойду.
В горнице стало так тихо, что слышно было, как муха бьется об оконное стекло.
– Как это не пойдешь? – переспросил отец.
– За Егора я замуж не выйду, – негромко, но твердо повторила Настя – не люб он мне.
– Эка невидаль, «не люб», замуж выйдешь – полюбишь, – развел руками отец.
– Никогда не полюблю, – глянув прямо в глаза Егору, ответила дочь.
Егор, голубоглазый белотелый парень с уже появившимся брюшком, вскочил, помялся, подбирая слова, махнул рукой и вышел из дома. Мать бросилась за ним. Мачеха, охнув, осела на лавку. Дядя Терентий растерянно почесал затылок:
