Больше всех радовалась появлению братика четырёхлетняя Ниночка. Она охотно присматривала за ним, пока мама стряпала, качала люльку, чувствуя себя главной маминой помощницей. Пожевав ржаной мякиш, заворачивала его в чистую тряпицу и совала в маленький ротик. Малыш, почмокав, затихал, тараща на сестру черные, как у неё, глазенки.
Чтобы побыстрее рассчитаться с ссудой, да и чтобы в доме копеечка водилась, Георгий взялся за отцовское ремесло, закупил нехитрое оборудование, установил его в бане и начал вечерами катать пимы. Дело пошло, пимы получались лёгкие, тёплые и прочные, односельчане охотно их покупали.
Настя поначалу помогала мужу, но вскоре и ей дело нашлось. К следующей зиме сшила она детские полушубки дочкам, да такие ладненькие, загляденье просто! Потянулись соседки с просьбами сшить и их деткам такие. А потом и взрослые полушубки навострилась шить.
И муж, и жена трудились не покладая рук, в доме появился достаток. Весной купили, наконец, корову, осуществилось давнее Настино желание. Имя кормилице придумала Санька, красивое, чуднОе – Марсельеза. Настя утирала слёзы радости, оглаживая бока своей коровы, с благодарностью глядя на мужа:
– Вот, видел бы тятенька, каким хозяином ты оказался, как справно мы живём, по-другому бы к тебе относился.
Однажды в воскресенье вернулся Георгий с ярмарки с большим деревянным ящиком, резным, лакированным. Поставил его на стол, усадил Настю, Саню, дочек на стулья, как в клубе, поколдовал над ящиком, покрутил какую-то штуковину сбоку, и вдруг к изумлению баб полилась из ящика музыка, звонкий женский голос запел:
– Валенки, валенки, ой да не подшиты, стареньки…
– Во! Патефон называется! Теперь весело жить будем, с музыкой! Вместо гармошки играть будет.
Озорно блестя глазами, Геша пустился вприсядку, Настя, раскинув руки, поплыла вокруг него, дочки, хлопая в ладошки, запрыгали рядом.
С первыми тёплыми днями занялись огородом, тут уж Саня взялась за дело, сама копала, сажала, поливала, нравилось ей возиться в земле. Всё у неё получалось, с лёгкой руки росло и плодоносило.
Раз жарким летним днём, подоткнув повыше подол и отмахиваясь от назойливых мух, полола она грядки. Вдруг яблочный огрызок шлепнул её по спине. Саня выпрямилась, оглянулась. За изгородью, сдвинув кепку на затылок и поставив ногу на жердину, стоял рослый парень в выгоревшей гимнастёрке.
– Ну, вот и личико увидел, а то смотрю, смотрю… – белозубо улыбнулся парень.
Саня зарделась, быстро одёрнула подол.
