– А на кого ж я Настёну с девчонками оставлю? Малы ведь совсем они ещё…
– Пущай с нами пока поживут, не обидим. Обустроишься в городе-то, заберешь. Нету другого выхода, Геша.
Остаток пути проделали молча, каждый обдумывал ситуацию.
Пару недель спустя Георгий ездил по делам в Суны, вернулся в радостном возбуждении.
– Вот точно говорят, на ловца и зверь бежит. Приехал в уезд, а там вербовщик из Аргаяша. Это большое село где-то на Урале. Там зерносовхоз построили, рабочие нужны. Работа хорошая, при зерне. Опять же, жалование хорошее, подъёмные на проезд дают. А главное, жильё обещают, с семьёй ехать можно! Птичье хозяйство рядом, куры, яйца – сытая жизнь! И озеро рядом, а в нём рыбы полно! И места страсть какие красивые. Собирайся, Настёна, в новую жизнь поедем. В поезде, по железке!
А Санька тут как тут, глаза горят, щеки раскраснелись:
– И я с вами! Тож работать пойду, за птицей ходить буду. А на жалование себе ботиночки со шнуровкой куплю! Хватит в деревне сидеть!
– А что? Хорошее дело. Поезжайте, молодежь. Пора из гнезда вылетать, – поддержал их Еремей.
Пелагея утерла уголком фартука слезинку, но тоже согласилась, что такой случай упускать нельзя. Документы выправили быстро, пожитки собрали еще быстрей. Немного их, пожитков-то, было. И вскорости, вместе с другими добровольцами, уехали они на телегах в Вятку, а оттуда отправились поездом в Аргаяш.
Все пятеро впервые ехали по железной дороге, всё им было интересно, всё любопытно. Семья расположилась на трёх жестких полках в тесном закутке. В вагоне было людно, шумно, накурено. В конце вагона кто-то играл на гармошке. На верхнюю полку ловко забрался здоровый конопатый парень в выгоревшей гимнастерке и вскоре оттуда раздался его негромкий храп. Настя с опаской поглядывала вверх, не обломилась бы полка. Санька с двухлетней Ниночкой на коленях не отлипали от окна, то и дело восторженно вскрикивая:
– Гляди, гляди, машины по дороге едут!
– А это что? Трахтор? Вот бы нам такой, заместо Маньки!
– Гляди-ко, что это? Ероплан? Ероплан! Гляди, летит, взаправду летит!
В Глазове Георгий сбегал на станцию за кипятком. Настя вся извелась от тревоги, как бы он не отстал от поезда. Она чувствовала себя потерянной в этом водовороте людей и событий, ей было страшно за детей, за себя, и она хваталась за мужа, как за спасительную соломинку. А Георгию самому было не по себе от ответственности за семью, тревожно, что там ждет на новом месте, ведь главе семьи самому едва минуло двадцать два года. И только маленькая Лиза спокойно спала у материнской груди, её ничего пока не тревожило.
