Случившееся прибавило врагов Иешуа, в основном среди людей, имеющих власть, большую или малую. Все они безумно страшились, что Иешуа нанесет урон их авторитету или вздумает призвать их к ответу. Те, в свою очередь, издали указ, который запрещал Иешуа проповедовать и даже вообще находиться в этом городе. Но Божья воля была такова, что все козни обернулись против Иешуа в его же пользу. Многие люди, не знавшие до того об Иешуа или не особо обращавшие на него внимание, вдруг стали проявлять к нему самый живой интерес. Теперь, где бы он ни появлялся, его встречала многолюдная толпа, а ведь совсем недавно послушать его собиралась лишь небольшая кучка учеников. Дом Шимона, и даже наш дом, уже не вмещали всех желающих присоединиться к нам, и приходилось собираться на берегу озера или у благосклонного к нам учителя в молельном доме Киннерета.
После того как Иешуа чуть не побили камнями в Цефее, Шимон предложил его людям впредь путешествовать вместе с учителем. Сам Шимон и раньше частенько сопровождал Иешуа, к ним, бывало, присоединялись и Якоб с Иоананом, которых Иешуа в шутку называл «сынами грозы». Спустя еще некоторое время вместе с Иешуа стали путешествовать Филипп из Бет Зейды, Фома и Арам из Киннерета, Калеб, Тадейос и Салман из Капер Наума. Иешуа смеялся, что его, наверное, примут за предводителя банды, если случайно встретят на большой дороге в окружении столь большой компании. Но потом ему даже стало нравиться, что он путешествует не в одиночестве, и он даже просил женщин тоже присоединиться к сопровождающим. Женщины — это были я, Рибка, сестра Иоанана и Якоба по имени Сим, а также Шелома из Киннерета — охотно согласились, и я, когда отец позволял мне отлучаться от семейных дел, с радостью принимала участие в таких паломничествах. Женское окружение, надо сказать, не вызывало особых кривотолков, так как с нами было много мужчин, и мы всегда держались несколько поодаль. Никто не чинил препятствий нашему передвижению, мы бывали везде от Синабрия до Канны. Когда мы приходили в какой-нибудь город, Иешуа указывал нам дом, который он выбрал, как когда-то он выбрал и наш дом в Мигдале. Мы отправлялись туда и делили там и кров, и стол и встречались с людьми, которые поддерживали и почитали Иешуа.
Я с удивлением открывала для себя новые места; иные города я не видела никогда в жизни, об иных знала очень мало. Но более всего поражало меня то, как разнится жизнь людей в зависимости от того, где они живут. В горах, например, самой распространенной пищей была чечевица с мясом, что для нас, жителей прибрежной полосы, было большой редкостью. Очаги разжигались душистыми сосновыми поленьями, а не тополем, так что аромат смолы заполнял весь двор. Очень часто дома, на которые падал выбор Иешуа, были самыми простыми лачугами. Богат ли хозяин или нет — это не имело для него никакого значения. Он приходил так, как когда-то пришел в наш дом, пришел к тому, кто душой откликнулся на его проповеди. Он выбирал тех, кто, случайно услышав о нем или примкнув к толпе собравшихся у городских ворот, почувствовал, что обязательно должен позвать его к себе в дом. И хотя он никому не навязывал свое общество, это был его выбор, и он редко обманывался. А какая теплая атмосфера складывалась в тех домах за общими трапезами! Неспешные, степенные беседы мужчин, рассказы бабушек о былых временах, дети, глазеющие из всех углов на Иешуа, которого они начинали обожать с первой минуты. Я часто задавала себе вопрос: за что мне выпала такая удача повстречать этих людей? Позже народу стало стекаться все больше и больше, пришлось отказаться от встреч в домах. Я стала скучать по тем дням, когда из протопленных кухонь доносились запахи очага, а мы длинными вечерами засиживались под навесами во дворах, как будто хотели открыть друг другу какую-то очень важную тайну.
