— Римляне никогда не справились бы с таким делом лучше нас, — сказал он, намекая на уничтоженных собственными соратниками. Наемные убийцы, сикари, называвшие себя так из-за кинжалов, которые они носили при себе, нападали на свои жертвы внезапно в толпе и незаметно ускользали. Таким образом, с прежними лидерами было покончено, и никто не мыслил возразить что-либо против новых.
У меня не было возможности разобраться, что здесь было слухами, а что правдой, ибо даже просто завести разговор на такую тему было весьма опасно. Однако такие разговоры не прошли для меня даром: каждый раз, покидая свой дом, я беспокойно оглядывался по сторонам, стараясь заметить подкрадывающихся убийц, которые теперь мерещились мне за каждым углом. Мне пришлось поселиться у двоюродного брата, так как собственный дом я продал, уходя из города. Брат ничего не знал о нашем деле, но находил меня очень странным. Я не пытался снова открыть магазинчик в торговых рядах, чтобы зарабатывать на жизнь, но вместо этого мог целыми днями сидеть дома, прячась от возможных убийц. Когда наступил Праздник Кущей, брат сказал, что кое-кто из родни собирается погостить у него и что ему нужна будет свободная комната. Стало понятно, что это был лишь предлог, чтобы избавиться от меня.
Я продал кое-что из утвари, имевшейся в моей лавке и не распроданной перед уходом, и снял комнату на постоялом дворе возле Навозных ворот. Там, в небольшой комнатке, я провел почти все дни праздника. Я редко выходил на улицу, опасаясь толпы, которая в этот раз была особенно многочисленной, так как наступал Юбилейный год, священный для всех евреев, ожидавших прихода Мессии. Я также не мог просто покинуть город на это время, так как такой поступок мог быть истолкован не в мою пользу. Наконец праздник закончился, улицы заметно опустели, и я снова был вызван к Роаге. На этот раз мы встретились в помещении в верхнем этаже здания старой школы, поблизости от дома, где жил Роага. Здесь трудно было уследить за теми, кто приходит на встречи. У Роаги собралось несколько неизвестных мне людей, лиц я не мог различить при тусклом освещении, к тому же встреча происходила ночью.
— Среди нас выявлено много изменников в последнее время, — начал Роага, — мы должны увериться в твоей надежности.
Я понял, что был вызван на суд, который сейчас будут вершить Роага и его приспешники.
Я мог бы наплевать на них и идти дальше своей дорогой, я так сохранил бы свое достоинство. Но я не сделал этого, струсил, так как у меня была возможность убедиться, что эти люди ни перед чем не остановятся: если им понадобится чья-то жизнь, они возьмут ее. Но, по правде говоря, я не рвался удовлетворить их нужды. Они, в свою очередь, относились к таким, как я, с большим подозрением. Что и говорить, я и мне подобные не отдадут свою жизнь за народ по одному их слову. Мы слишком много видели, были в других странах, читали не только Писание и не отгораживались от другой культуры и традиций, наоборот, мы проявляли к ним живой интерес. Жаль, что люди, подобные им, видели преступление в том, чтобы стремиться к знаниям, к образованности, и быть в этом смысле предателем своего народа.
