И я уже почти дошла, осталось всего несколько шагов, когда из толпы придворных и слуг, пчелками снующих возле гостей и столиков с десертом и напитками, выскользнул один из тех неприметных людей, которыми так любил окружать себя наш правитель.
— Прошу прощения, леди, — шепнул он с широкой улыбкой, но глаза остались подозрительными и холодными, — вы по приглашению?
— А вы? — высокомерно поинтересовалась я, всем своим видом выражая презрение к его занятию и точно зная: самое большее, на что он способен, — это приставить ко мне своего подчиненного и написать донос своему начальству.
Устраивать на приемах скандалы и шум соглядатаям категорически запрещено, если речь не идет о вооруженном нападении.
— Я на работе, — улыбаясь еще шире, прошипел он.
— Представьте себе, я тоже, — отрезала ледяным тоном и едко добавила: — И вам это должно быть известно.
— Вы тут больше не работаете, — смотрел он готовой ужалить змеей. — Его величество уволил всех фрейлин принцессы. Они ей больше не понадобятся.
— Во-первых, — пришлось хорошенько облить его презрением, — я не фрейлина. А во-вторых, его величество к концу приема вполне может поменять решение.
И мы оба знали, что это чистейшая правда. Поэтому соглядатай одарил меня напоследок кисловатой улыбкой и растворился в толпе, а я, гордо задрав голову, с видом победителя неспешно двинулась дальше. И почти сразу наткнулась взглядом на расширенные от недоверия и радости глаза Онгильены.
— Простите, ваше высочество, — не дойдя пары шагов, произнесла я, сокрушенно покачивая головой, — мне не сразу сообщили радостную новость! Счастье-то какое! Ваша матушка сейчас улыбается, глядя на вас с небес, такой завидный жених!
Мне удалось их ошеломить, и пока фрейлины и притихший Бетдино, явно прислушивающийся к моим словам, раздумывали, опасна леди Ванда или нет, я уже стояла рядом с креслом, цепко держа принцессу за дрожащие пальчики и ободряюще ей улыбаясь. Теперь оторвать меня от нее не удастся ни соглядатаям императора, ни охране ее жениха.
А Танрод уже представлял императрице, не имеющей в империи никакого влияния, кроме власти над своими фрейлинами, молодую «жену». Кэрдон сиял обворожительной улыбкой и опускал глазки так стеснительно, что его обаяние доставало даже до нас. Но мы с Гили обе относились к тем счастливым людям, на кого его магия абсолютно не действовала. Меня защищал собственный дар, а ее — мощность императорских артефактов. Зато у Бетдино, как выяснилось, амулеты были на этот счет послабее, или Кэрдон сегодня воздействовал на соперника в полную силу. Но уже через пару минут герцог поглядывал на «леди Вельену» с вполне понятным интересом, давая это понять всеми доступными способами.
