Электротерапия. Доктор Клондайк [два рассказа] | страница 18

Даже когда ее не было рядом, он видел ее широко посаженные глаза, большой тонко очерченный рот, светлые локоны. Мысленно он подолгу беседовал с ней, рассказывал о детстве, о том, сколько ему пришлось вынести, так что порой казалось — сил больше нет терпеть. Да, ему было что сказать, когда, уронив на пол книгу, он начинал беседы с самим собой, поглядывая на дверь, чтобы его не застали врасплох за этим странным занятием. Он со страхом следил за всеми интонациями голоса, принадлежащего тому лицу, которое всплывало в его воображении. Выслушивал возражения и давал на них исчерпывающие ответы.

Он говорил ей, например: «Агнес, ты уже поняла, что я тебя люблю. Я долго медлил с признанием, потому что вряд ли имею право на твою любовь». Как торжественны, продуманны и спокойны были его фразы! Он слушал себя со стороны. «Не сердись, но я должен признаться, что мой отец зарабатывает на хлеб продажей марок в почтовом отделении. Я не думаю, что ты будешь презирать меня за это. Я слишком уважаю тебя, чтобы предположить такое. Но у меня самого, Агнес, нет того, что социалисты называют классовым самосознанием. Я вовсе не горжусь тем, что мой дед был трактирщиком, а более ранняя родословная моей семьи покрыта густым мраком. Я не хочу гордиться мелкими пороками, жалкой возней из-за грошей, которая свойственна представителям низших сословий, гордиться предками, всю жизнь признававшими лишь одно слово: деньги. Будь я как все, я бы тоже гордился этим и презирал людей, которые настолько богаты, что им незачем говорить и думать о деньгах. Но я с самого раннего детства наблюдал за бедняками вблизи и испытываю к ним отвращение. По-моему, жизнь имеет смысл лишь тогда, когда человек не должен работать ради куска хлеба, когда он может бескорыстно заниматься тем, что ему нравится, а не тем, что требуется для поддержания бренного тела. Так, Агнес, хочу жить и я. Я стал первым учеником не ради карьеры, хотя я должен был бы о ней подумать, ведь денег у меня нет. Я приобретаю знания, чтобы позднее свободно ими пользоваться, так сказать, на аристократический манер, для собственного удовольствия. Только ради собственного удовольствия стоит жить. Ты видишь, Агнес, что я полностью соответствую тебе, а не той среде, к которой принадлежу. Агнес, примешь ли ты меня таким?»

Конечно, у нее находились сотни возражений: что она никогда не задумывалась над различием между сословиями, что ей это безразлично. Может быть, она даже считала, что работать ради куска хлеба — это чудесно. На это он отвечал ей, что подобные мысли свойственны всем богатым людям: классический король мечтал поменяться местами с самым ничтожным из своих подданных. Но все это всего-навсего причуды богатых людей. О нет, только большие деньги и принадлежность к сословию с многовековой привычкой к власти дают шанс сносно прожить свою жизнь. И Агнес в конце концов, разумеется, соглашалась с ним. А потом они обнимались.