Выпили, и не один раз. Потом общий разговор, как это всегда бывает, рассыпался на отдельные разговоры. И Порфирий Петрович, улучив момент, отвел в сторону хозяина дома майора Дружинина.
— Володя, — обратился он к нему по старой дружбе, — дело… видишь ли… какое. Всего я тебе не могу рассказать. Поверь, если бы моя только воля, то бы непременно…
— Порфирий, голубчик, к чему такие политесы? — прервал Порфирия Петровича майор. — Ты же знаешь, их не люблю. Говори прямо, что ты хочешь от меня?
— Володя, ответь, никто в последнее время не предлагал вам… лошадей?
— Предлагал, но нам они не нужны пока. А что?
— Кто? Мне очень важно это знать.
— Важно? — несказанно удивился майор. — Зачем? — И засмеялся: — Молчу, молчу! Тайна же. — Майор на мгновение задумался. — Лошадей предлагал нам…
— Человек в черном!
— Помилуй, почему в черном? Ах да!.. Вспомнил! Лошадей предлагал нам управляющий князя Ростова.
— И сколько он вам их предлагал?
— Много.
— Вспомни точно, Володя, сколько?
— Извини, не вспомню. И не проси!
— Я очень тебя прошу, вспомни.
— Хорошо, постараюсь, но не сейчас. Ты же видишь, что я пьян. Завтра протрезвею — и вспомню. Ты, надеюсь, заночуешь у меня?
– С превеликим удовольствием! — ответил Порфирий Петрович, но заночевать ему у майора не пришлось. Через пять минут в дом к майору нагрянули полицейские чины и арестовали капитана артиллерии в отставке — Порфирия Петровича Тушина!
Конечно, арестовали не без некоторого замешательства, которое было устроили офицеры, разогретые вином. Пришлось самому арестованному отбивать полицейских от своих разъяренных защитников.
— Господа офицеры, это недоразумение! — кричал Порфирий Петрович весьма благородно и убедительно. — Позвольте пройти мне вместе с ними в участок и там разъяснить это недоразумение. Позвольте!
Разумеется, благородство капитана в отставке полицейские не оценили. Выяснять недоразумение с ним в участке они не стали, а тотчас с молчаливым сопением запихнули в холодную и темную камеру.
Утром его допросил с пристрастием тверской полицмейстер, Бог весть как оказавшийся в Торжке! И вообще, в этом деле было столько несуразностей и зловещих совпадений, о которых мы пока интригующе умолчим, что Порфирий Петрович поначалу принял все происходящее с ним за сон и на допросе беспрерывно тер глаза, чтобы наконец-то проснуться, — но не проснулся.
А впрочем, зачем молчать, да еще интригующе, когда такие злодеяния приписали Порфирию Петровичу?
