— Двадцать пять фельдъегерей пропало между Выдропужком и Торжком. Там их надо было искать.
На следующий день, переночевав у янычара, я начал их искать. — Порфирий Петрович замолчал.
— И как, нашли? — нетерпеливо спросил его Ростопчин.
Порфирий Петрович оглядел кабинет, заметил обер-полицмейстера — вздрогнул.
— Не бойся. Здесь все свои, — успокоил его Ростопчин. — Московский обер-полицмейстер… Тестов Елизар Алексеевич.
— Обер-полицмейстер? — недоверчиво переспросил Порфирий Петрович, посмотрел на Елизара Алексеевича, уронил голову на стол — и через минуту кабинет наполнился его храпом!
Как ни будили капитана артиллерии в отставке, но разбудить не смогли.
— Артиллерия! — недовольно сказал Ростопчин. — Его и пушками не разбудишь.
Порфирия Петровича перенесли из кабинета в соседнюю комнату и уложили там на диване, а через два часа к нему зашел Ростопчин.
Порфирий Петрович уже не спал. Стоял у окна и смотрел на идущий на улице снег.
— Граф, простите меня за мой маскерадный храп, но обстоятельства этого дела вынуждают меня не доверять никому, — оборотился он к Ростопчину. — Только вам. — Лицо Порфирия Петровича нервно передернулось. — Фельдъегерей я не нашел, но знаю непреложно… где они могут быть… живые или мертвые. Скорее всего… мертвые. Но, — отчаянно встряхнул он голову, — все по порядку. Первым делом я решил наведаться к майорской вдове Коробковой!
Пульхерия Васильевна Коробкова была женщиной во всех отношениях замечательной.
Муж ее — майор Иван Семенович Коробков — скончался пятнадцать лет тому назад от турецкой пули, попавшей ему в левый глаз, и оставил безутешной вдове дочь Парашу и небольшое имение из трех деревенек, находившихся прямо на тракте Москва — Петербург.
Сие географическое положение деревенек поначалу раздражало и печалило Пульхерию Васильевну, но потом один умный человек открыл ей все выгоды соседства ее деревенек с большой дорогой.
— Возьмите в толк, драгоценная вы моя, отчего это у ваших баб ребятишки такие? — сказал ей как-то раз соседский помещик — отставной гусарский корнет, заядлый охотник и картежник, любитель женского пола и прочих земных радостей, Матвей Владимирович Ноздрев — и тряхнул бесшабашной своей кудрявой головой.
— Какие такие? — не поняла Пульхерия Васильевна.
— Обличья не мужицкого, вот какие!
— Не мужицкого?
— Разумеется!
— Разумеется?
— Да как вам поделикатней растолковать, — замялся Матвей Владимирович. При всей своей легкости в обращении с дамами он не мог найти слов. Уж больно была строга и набожна Пульхерия Васильевна. — Как там в пословице? — наконец-то нашелся он — и выпалил: — Не в отца, а в заезжего молодца!
