— Мы пропали!
— Глядите, глядите — всё же разрушается!
— Нам конец!
— Нам кирдык!
— Нам всем тут крышка, господа!
— Ой, подходит времечко за зло своё нам отвечать!.
И тут вдруг эта оголтелая орава Буршу с Лелею вдруг увидала.
Пуще прежнего они тогда разъярилися и от бешенства свирепого аж заколотилися. И видят наши мстители, что прежняя яркая красота стала вдруг галантных этих кавалеров и дюже обворожительных дам на глазах прямо покидать. Лица их писаные быстро весьма пожухли и по-жабьи сморщились, одежда прекрасная в рубища какие-то начала превращаться, и не прошло и минуты даже, как на месте изысканной этой публики мертвецы стояли распухшие, смрадом протухшим вокруг разя и кулаками Бурше грозя.
— Это он во всём виноват! — орали трупы ходячие яростно и гнусаво.
— Он, он!
— До него тут всё было клёво!
— Это он мир наш отравил!
— Он, проклятый, его изничтожил!
— Убьём же его за то!
— Сожрём негодяя живьём!
— Сожрём их обоих!.
И они двинулись всей своей жуткой массой на стоящую, словно в ступоре, нашу парочку. Всё ближе и ближе они, вопя и визжа, подходили, всё явственнее и нестерпимее делался вокруг них смрад…
— Ну, уж это вряд ли, чтоб вам нас сожрать! — очнувшись внезапно, преисполнился Бурша ярью, — Руки у вас коротки, вонючие уроды! И у меня для вас, голубчики дерьмовые, гостинчик один ужо приготовлен!
Заслонил он Лелю собою да как хлестнёт ближайшему упырю по гадкой его морде! Тот, как подрубленный, на землю упал, скорчился, сморщился, да вмиг и пропал. А Бурша уже и второго, третьего, пятого со свистом разящим стегает…
И нескольких минут там не минуло, как исхлестал князь живых мертвецов всех до единого, и всю их мерзкую и страшную банду в небытиё он, кажись, спровадил.
— Гляди-ка, Леля, — воскликнул наконец Буривой, пот с чела утирая, — будто и не было их никогда! Ни следа, ни запаха от придворной братии не осталося!
— А ничего странного тут и нету, — спокойно ответила ему Леля, — Они же людьми никогда и не были. Искусственные это твари… Бездушные создания…
— Ладно, — переведя дух малость, сказал решительно князь, — Шут с ними, с гадами отвратными. Пойдём, давай, далее…
И приходят они через пяток минуток к самому изумрудному дворцу Рамхудову. Глядь — а он-то не изменился ни капельки. Стоит себе как ни в чём не бывало, и стенами драгоценными богато сияет. Словно ржа разрушения, постигшая дивный сад, его вовсе и не касалася.
И едва лишь наша парочка вышла на площадку каменную перед палатами, как с мелодичным звоном отворились главные ворота, и в проходе ни кто иной, как сам хозяин здешний показался.
