– Привет, – говорит он мне.
– Ты что здесь делаешь?
– Навожу порядок в вашей комнате. Это будет мое доброе дело за прошлую субботу.
– За прошлую субботу?
– Да, я отстал на пять суток. До вчерашнего вечера было на шесть, но я почистил ваши ботинки.
– Так это ты?…
– Да. Вы уже видели? Как это я раньше не подумал? А сюда вот зашел посмотреть – здесь, пока вас не было, жил мистер Беркли, сегодня только уехал, и я подумал, может, он что-нибудь забыл, а я найду и пошлю ему вдогонку. Я таким способом уже сделал не одно доброе дело.
– Благодетель ты наш.
Мне становилось все более и более ясно, что этого инфернального ребенка надо отсюда удалить, и как можно скорее. Я держал пакет за спиной, и можно было надеяться, что он его пока не заметил; но теперь надо было прорваться к комоду и быстренько спрятать украденное в ящик, пока никто не вошел.
– Бог с ней, с уборкой, можешь идти, – сказал я ему.
– А я люблю наводить порядок. Правда-правда. Мне это нисколько не трудно.
– Тут уже все в полном порядке.
– Погодите, увидите, как будет, когда я кончу свою работу.
Дело принимало совсем паршивый оборот. У меня не было желания прикончить парнишку, однако я просто не видел иного способа от него избавиться. Я нажал на умственный акселератор. Черепушка лихорадочно зачухала и родила ценную мысль.
– Могу тебе предложить другое дело, еще гораздо более доброе, -сказал я. – Видишь эту коробку с сигарами? Возьми ее, спустись в курительную и обстриги все кончики, хорошо? Избавишь меня от уймы хлопот. Ну давай топай отсюда, парень.
Он посмотрел на меня с сомнением во взоре, но все-таки потопал. А я упихал пакет в ящик, запер, ключ сунул в карман брюк, и мне сразу полегчало. Я, конечно, может, и обормот, но одержать в тактической борьбе верх над мальчишкой, повсюду сующим нос, это я уж как-нибудь да сумею. Потом я снова сошел вниз. Прохожу мимо двери в курительную, а Эдвин выкатывается кубарем прямо мне под ноги. И я подумал, что самое доброе дело, какое он мог бы сделать, это самоубийство.
– Стригу! – доложил он мне.
– Стриги, стриги.
– А как стричь, сильно или слегка?
– Средне.
– Ага, ладно. Тогда я пойду.
– И правильно сделаешь.
Люди, которые смыслят в таких делах, – сыщики там разные и тому подобное, – скажут вам, что самое трудное – это избавиться от мертвого тела. Помню, ребенком я учил стихотворение про одного типа по имени Юджин Арам, так вот он в этом отношении особенно натерпелся. От самого стихотворения у меня в памяти сохранились только две строки:
