Я нервничала. Уходить с хорошо оплачиваемой работы — стабильной, пока у Эйдена есть карьера — было страшно. Но это оправдание уже устарело.
Мы с Эйденом не были лучшими друзьями, и, конечно, не были близки. Опять же, почему бы нам быть таковыми? У этого мужчины было, вероятно, всего три человека, с которыми он проводил время, когда отрывался от тренировок и игр. Отпуск? Он его не брал. Я даже не думаю, что он знает, что это такое.
У него в доме не было фотографий семьи или друзей. Вся его жизнь крутилась вокруг футбола. Он был центром его вселенной.
В великой жизненной схеме Эйдена Грэйвса я была никем. Мы просто мирились друг с другом. Только и всего. Ему нужен был ассистент, а мне нужна была работа. Он говорил, чего хочет от меня, а я это делала, независимо от того, согласна была с этим или нет. Время от времени я безуспешно пыталась изменить его мнение, но глубоко в подсознании я никогда не забывала о том, насколько бессмысленно мое мнение для него.
Прежде чем сдаться, можно некоторое время пытаться быть дружелюбной с кем-то, кто безразлично закрывается. Это была работа, ни больше, ни меньше. Поэтому я так сильно стремилась достичь момента, когда стану начальницей самой себе и буду работать с людьми, которые оценят мою тяжелую работу.
Но я все еще здесь, занимаюсь тем, что сводит меня с ума, и откладываю свои мечты все дальше, и дальше, и дальше...
Какого черта я делаю?
— Единственный человек, которого ты подводишь, это ты, — сказала мне Диана в последний раз, когда мы разговаривали.
Она спросила, сообщила ли я, наконец, Эйдену, что ухожу, и я сказала ей правду — еще нет.
От этого комментария у меня в животе скрутилось в комок чувство вины. Единственный человек, которому я делаю больно, — это я сама. Я знаю, мне надо сказать Эйдену. Никто не сделает этого за меня; я хорошо в этом осведомлена. Но...
Хорошо, нет никакого «но». Что, если я провалюсь и прогорю, когда окажусь предоставлена сама по себе?
«Я все спланировала и построила свой бизнес, так что проблемы быть не должно», — напомнила я себе, наблюдая, как ест Эйден. Я знала, что делала. У меня отложены деньги. Я была хороша в том, что делала, и я любила этим заниматься.
У меня все будет хорошо.
Я буду в порядке.
Так чего я жду? Раньше каждый раз, когда я думала о том, чтобы сказать все Эйдену, никак не находился идеальный момент. Он только выздоровел и начал снова тренироваться после травмы, и казалось, что неправильно скидывать на него эту новость. Мне казалось, что я бросаю его, когда он едва встал на ноги. Потом мы сразу уехали в Колорадо, где он тренировался в тишине и спокойствии. В другой раз причиной не сказать было то, что тот день был не пятница. Или у него был плохой день. Или... что угодно. Всегда было что-то. Всегда.
