Жизнь в ее роли была начата с чистого листа, без внутренних демонов и скелетов в шкафу. Мне представилась редкая возможность переделать себя в ту, кем я хотела быть, и я это сделала.
Когда Алекс росла, у нее было все, что она хотела. Она была трудолюбивой ученицей, и у нее был пример того, кто отказался жить в ловушке, созданной именем Монтегю. Прямо перед моим отъездом в Саванну, после того, как мама поделилась со мной секретом, я нашла смелость сделать то, что никогда не была в состоянии сделать она сама.
Однажды ее муж Алтон отправился из города по каким-то делам, и в тот вечер она стала мне реальной мамой. Эту ночь я не забуду никогда. Она даже выглядела по-другому. Вместо ее привычной дизайнерской одежды, она вошла ко мне в комнату в шортах и футболке. Я даже не знала, что у нее в гардеробе может быть нормальная одежда. Она стянула волосы в конский хвост и была практически без макияжа, когда постучала в дверь моей спальни. Стук был такой слабый, что за музыкой я практически не услышала его.
Этот звук меня не потревожил, ведь я знала, что Алтон уехал, и знала, что уйду прежде, чем он вернется. Когда я выглянула из-за двери, то чуть не ахнула. Аделаида Монтегю Коллинз Фицджеральд выглядела как моя сестра, а не мать. Она смотрела на меня своими большими голубыми глазами со смесью любви и сожалений. В свои восемнадцать единственное, что я хотела, чтобы она ушла, но я не смогла сказать ей это.
Было что-то завершающее той ночью. Хотя ни один из нас не решился это сказать, мне кажется, она поняла, что я не планирую возвращаться. Иногда я задаюсь вопросом, как много она знала?
Вместо того, чтобы сказать что-то, я открыла дверь и пригласила ее в свой хаос. На моей кровати лежали чемоданы, ящики комодов были открыты на разных уровнях, в то время как двери гардеробной широко распахнуты. Она не повысила голос, не начала меня вразумлять, чего я совсем не ожидала. Вместо этого она грациозно села на край кровати и спросила, может ли она помочь.
Однако годы секретов и сожалений моментально захлестнули нас, но все исчезло, когда я выслушала ее откровения. За один вечер мы стали больше, чем просто мамой и дочерью. Мы стали друзьями. Время пролетело, пока мы упаковывали чемоданы, смеялись и плакали. Она рассказывала, как гордится, что я еду в Стэнфорд. Не тем, что меня туда приняли, что было, само собой, достижением, а тем, что я уезжаю. Она призналась, что ее родители не хотели, чтобы она уезжала. Ведь она была последней из Монтегю. И хотя она и не мужчина, на нее свалилась ответственность продолжения рода. Путь, который видели мои дедушка с бабушкой, сделал ее главной целью — не получение образования, а поиск человека, достойного роли ее мужа. Естественно, это должен быть тот, кто понимал ценность их наследия.
