Примостившись на краешек лежащего чуть в стороне от дороги пропитанного водой бревна и почувствовав, как влага в ту же секунда намочила мне причинное место, я пожалел о той поспешности, с которой избавился от того мешка, – сейчас он бы мне пригодился. Тишина стояла такая, что в пору было вообще усомниться в том, что вокруг живут люди. Однако люди эти, в отличие от меня, сидят дома, в тепле и относительной сытости, а не рыскают в украденных в психбольнице тапках по ночному городу, а уж тем более – чужой эпохе.
Неумелыми пальцами я начал скручивать себе папиросу. Первый оторванный мною кусок газеты оказался слишком мал, второй – чересчур неровен, а третий я и вовсе отшвырнул в сердцах после того, как упавшая откуда-то капля влаги промочила его и сделала непригодным. С четвертой попытки мне удалось-таки соорудить некое подобии «козьей ножки», просыпав немало табаку на землю и припомнив множество непечатных слов. Затем я наглотался табачных крупинок, пробуя залихватски закусить хлипкий мундштук, и достал из коробка толстую спичку, которая зажглась раза с четырнадцатого. Прикуривая от синего дрожащего пламени, я при его свете заметил какую-то надпись не то карандашом, не то чернилами на оборотной стороне спичечной коробки, но прочесть ее не успел и вынужден был зажечь вторую спичку, чтобы сделать это. Почерк был трудночитаемым, и мне пришлось пожертвовать еще одной палочкой из коробка, чтобы разобрать написанное до конца. Никакой полезной для меня информации два слова и цифра, стоящие на коробке, на первый взгляд не несли, да и вообще смысла не имели.
«Красных партизан 6»
Почему их шесть и чем они так заинтересовали бывшего владельца спичек? Может, он был противником Советской Власти и эти шестеро являлись его заданием по уничтожению? Бред. Мог бы и так запомнить…
Впрочем, через секунду мои спутанные за последние дни мысли потекли в верное русло, и сразу стало понятно, что «Красных Партизан 6» – это адрес. Да-да, прекрасное улицево имя, характерное для этого времени, и номер дома. Видимо, именно туда шел мертвый ныне страдалец, когда был схвачен и помещен в лечебницу. Или, напротив, должен был опасаться кого-то или чего-то, находящегося по этому адресу. Например, стукача, или сотрудника «органов», или еще кого, не менее мерзкого. Мне почему-то не верилось, что этот человек, заточенный, как и я, властями в сумасшедший дом, был отрицательным персонажем истории. Наверняка он был жертвой. Или же, в виде исключения, и вправду больным…
