– А то ты не слышал! Тоже мне, дипломат… Да, кстати, Дергачев, знаешь ли ты, почему Николаша сегодня все время стоит? Не знаешь? Все просто – у него геморрой и он сесть не может! Ха-ха!
Кабинет заполнил булькающий смех Пузанова, которому осторожно вторил подхалимский смешок почувствовавшего облегчение Гаврилы. Николаша же Корнеев покраснел так, что даже в густом табачном дыму лицо его светилось краской.
– Вот я и спрашиваю его, – продолжал издеваться толстяк, – где это ты себе болезнь такую заработал? Может, развлекался где очень своеобразно? Ты знаешь, Дергачев, кое-кто тут у нас поговаривает, что водится такой грешок за нашим Николашей!
Его жирные щеки вновь затряслись от смеха, после чего начальник участка громко испортил воздух и заржал еще громче.
Мне стало жаль несуразного глупого Николашу, который даже теперь боялся что-либо сказать и тем самым накликать на себя гнев свиньи-шефа. Однако, представив картину, как Корнеев зарабатывает себе геморрой, я сам едва сумел удержаться от смеха. Мне стало стыдно, а потом все равно.
В дверь сунулась было какая-то девица казенного вида, наверно, секретарша. Пузанов, перестав смеяться, цыкнул на нее, после чего та исчезла, а обстановка серьезности в кабинете восстановилась. Откашлявшись и утерев пот со лба широким носовым платком, Пузанов обратился к Гавриле Дергачеву:
– Так что ж все таки хотел украсть этот хмырь у товарища Алеянца? Дом-то еще не обжит даже как следует!
– В том-то и штука, товарищ начальник, что неясно совсем, домушник ли он простой или что-то другое искал в квартире… Странный он какой-то, одна одежа чего стоит! У нас так не ходят. Как бы он засланным не оказался, за документами товарища Алеянца охотник или еще чего похуже. Убивец, например…
Оп-па! Ай да Дергачев! Уж чего-чего, а проницательности и способности к анализу я от этого верзилы с дебильным выражением лица не ожидал! Это ж надо было так влипнуть! Почему, ну почему я не побеспокоился по-настоящему о соответствии моего облика реалиям этого времени? Что это, в самом деле, за наряд двадцать первого века? Думал, спорю фирменные метки, и дело в шляпе? Не тут-то было!
Я вспомнил о своей, оставшейся в квартире, спортивной сумке «Рибок», и меня затошнило. Ну, что мне стоило украсть холщовый мешок времен гражданской войны или что-то в этом духе в каком-нибудь музее? Что стоило мне одеться и постричься, как подобает? Почему не догадался я, в конце концов, что ни с того ни с сего никто не станет держать в своем шкафу заряженный и готовый к бою пистолет? С горечью убедился я еще раз в правоте профессора Райхеля, предостерегавшего меня от необдуманных действий и глупостей. Первый тест на зрелость я не прошел, это было ясно. Одно хорошо, что во враги Революции меня пока не зачислили…
