— Оставь его в покое, болван! — прошептал Джордж.
Хлыст снова взвился — желтый оказался впереди уже на два корпуса.
Кто-то за спиной Джорджа проговорил:
— Фаворит сдал! Ах, нет, ей-богу, нет!
Жокей, словно шепот Джорджа долетел до его слуха, опустил хлыст. И Эмблер мгновенно рванулся вперед, Джордж видел, что он нагоняет желтого. Всеми силами души Джордж посылал его. Каждую из последующих пятнадцати секунд он то умирал, то рождался вновь; с каждым скачком все, что было в нем благородного, смелого, все ярче разгоралось, все низменное, мелочное исчезало, потому что это он сам несся сейчас по полю со своим жеребцом. У него на лбу проступил пот. Губы шептали что-то невнятное, но его никто не слышал, потому что все кругом тоже бормотали что-то.
Голова в голову Эмблер и желтый пришли к финишу. Затем наступила мертвая тишина: кто победил? Появились цифры: «Семь — два — пять».
— Фаворит пришел вторым! Проиграл полголовы! — крикнул чей-то голос.
Джордж поник, свет померк в его глазах. Он застегнул бинокль и стал спускаться с толпой вниз. Кто-то говорил сзади:
— Еще бы ярд, и он выиграл бы.
— Не лошадь, а дрянь. Испугался хлыста.
Джордж скрипнул зубами.
— Трущобная крыса, — чуть не простонал он. — Что ты понимаешь в лошадях?
Толпа заколыхалась, и говорившие исчезли из виду.
Долгий спуск с трибуны дал ему время опомниться. Когда Джордж вошел в конюшню, на его лице не осталось и следа волновавших его чувств. Тренер Блексмит стоял возле денника Эмблера.
— Мы проиграли из-за этого идиота Типпинга, — сказал он дрожащими губами. — Если бы дать Эмблеру волю, он бы выиграл шутя. Зачем только он брался за хлыст! За это стоит выгнать его из жокеев. Он…
Вся горечь поражения бросилась в голову Джорджу.
— Не вам бы упрекать его, Блексмит, — сказал он. — Это вы его нанимали. Зачем было ссориться с Суелсом?
У маленького тренера даже рот раскрылся от изумления.
Джордж отвернулся и подошел к жокею, но при виде этой несчастной юной физиономии злые слова замерли у него на губах.
— Ладно, ладно, Типпинг, я не собираюсь ругать вас. — И с вымученной улыбкой на лице прошел в денник к Эмблеру.
Грум только что окончил его туалет, и жеребец стоял, готовый покинуть место своего поражения. Грум отошел в сторонку, Джордж подвинулся к голове Эмблера. Нет такого уголка во всем ипподроме, где бы можно было дать волю сердцу. Джордж всего только коснулся лбом бархатистой щеки и постоял так одну коротенькую секунду. Эмблер дождался конца этой недолгой ласки, затем фыркнул, вскинул голову и глянул своим неукротимым влажным глазом, будто хотел сказать: «Вы, глупцы! Что знаете вы обо мне?» Джордж отошел.
