Он поднялся вместе с ней.
— Подождите минутку, — сказала Лила.
Сидя за стаканом вина и покуривая сигарету, он пристально разглядывал цветы в вазе марки «Семейство Роз» и ждал — уже минут десять; слегка улыбаясь, он вспоминал нос этой маленькой сказочной принцессы и ее изящную манеру складывать губы, когда она говорит. Не будь этого чертовски удачливого солдатика, он бы и сам был не прочь застегивать ее башмаки или расстилать перед ней в грязи свое одеяние — или как это еще делается в волшебных сказках? Да, он хотел бы этого, — эх, чего только не хочется человеку! Чтоб он пропал, этот молодой солдат! Лила сказала, что ему двадцать два года. Черт побери! Каким старым чувствуешь себя, когда тебе под сорок, да еще с таким увечьем! Нет, сказочные принцессы не для него! Вдруг запах духов ударил ему в нос; подняв голову, он увидел Лилу; она стояла перед ним в длинном кимоно из темного шелка, белые руки были обнажены.
— Опять задумались? А помните эти кимоно, Джимми? В Кейптауне их носили малайские женщины. Можете себе представить, как я отдыхаю, когда сбрасываю свою одежду рабыни? Ах, до чего мне надоело быть сестрой милосердия! Джимми, мне так хочется пожить еще, хотя бы немного!
В этом одеянии она выглядела лет на пятнадцать моложе: цветок гардении, приколотый на груди у самого выреза шелкового кимоно, не казался белее, чем ее кожа. Он удивленно подумал: уж не упал ли этот цветок с неба?
— Пожить? — переспросил он. — Как это? Разве вы сейчас не живете?
Она подняла руки, и черные шелковые рукава упали, обнажив их до плеч.
— У меня нет жизни — вот уже два года. Ах, Джимми, помогите мне. Жизнь так коротка, особенно сейчас.
Ее взгляд, напряженный и взволнованный, обнаженные руки, запах цветов смутили его. Он почувствовал, как кровь приливает к его лицу, и опустил глаза.
Легким движением она бросилась к нему, опустилась на колени и, сжимая обеими руками его руки, зашептала:
— Полюбите меня хоть немного! Что же еще остается? Ах, Джимми, что же еще?
Вдыхая волнующий аромат цветка, раздавленного их руками, Форт подумал: «Ах, что еще есть в это окаянное время?»
Джимми Форт обладал чувством юмора и был в своем роде философом, и его почти всегда забавляли всякие капризные повороты жизни. Но от Лилы он возвращался в глубокой задумчивости. Она была хороша собой — очень красивое создание, женщина спортивного склада, обольстительница, но… она явно перезрела. И вот он впутался в эту историю — теперь он должен помочь ей «пожить»; впутался так, что это не может не вызывать тревоги; он уже почти безошибочно знал, что она действительно полюбила его.
