XII
На пятый день к вечеру, пожелтевший и измученный путешествием, Суизин переправлялся в гондоле к отелю Даниелли. На лестнице у входа стоял Джемс и смотрел на него с вполне понятным любопытством.
— А, это ты! — сказал он. — Добрался благополучно? Суизин разозлился.
— Что значит благополучно? Джемс ответил:
— Я думал, что ты не захочешь бросить своих друзей! — Потом добавил подозрительно: — А ты не привез их с собой?
— Каких друзей? — прорычал Суизин. Джемс переменил тему.
— Ты скверно выглядишь, — сказал он.
— В самом деле? — пробормотал Суизин. — А тебе-то что до этого?
В тот вечер он спустился к ужину, но заснул за кофе. Ни Тракер, ни Джемс не досаждали ему вопросами. Они даже не вспоминали о Зальцбурге. Все четыре дня, что они провели в Венеции, Суизин ходил с высоко поднятой головой, но с отсутствующим взглядом, словно чем-то ошеломленный. И только в Генуе, когда они сели на пароход, он наконец снова обрел здоровый интерес к жизни. Узнав, что на борту есть любитель побренчать на пианино, Суизин запер инструмент, а ключ выкинул в море.
Следующую зиму в Лондоне он провел как обычно, но порой бывал до того брюзглив, что общение с ним становилось малоприятным.
Однажды вечером, когда он прогуливался с приятелем по Пикадилли, к нему обратилась по-немецки какая-то девушка. Молча взглянув на нее, Суизин, к великому удивлению приятеля, вручил ей пятифунтовую бумажку. Он и сам не мог себе объяснить, что значила эта неожиданная щедрость.
О Рози он никогда больше не слышал…
Вот о чем вспоминал больной Суизин, лежа в постели. Протянув руку, он позвонил. Вошел камердинер-швед и неслышно, как кошка, приблизился к кровати; этот маленький нервный человек со сморщенным личиком и торчащими усами давно уже служил у Суизина и был удивительно привязан к своему хозяину. Суизин слегка шевельнул рукой.
— Адольф, я совсем плох, — сказал он.
— Да, сэр.
— Что же ты стоишь, как осел? — сказал Суизин. — Или не видишь, что я совсем плох?
— Да, сэр! — Лицо камердинера дрогнуло; видно было, что он пытается скрыть свои чувства.
— Мне станет легче после обеда. Который час?
— Пять часов.
— А я думал, сейчас больше. Как долго тянутся дни!
— Да, сэр!
Суизин вздохнул, как будто хотел, чтобы ему возразили, надеясь найти в этом какое-то утешение.
— Я вздремну. В половине седьмого принеси горячей воды и побрей меня к обеду.
Камердинер пошел к двери. Суизин приподнялся.
— Что сказал мистер Джемс?
— Он сказал, что вам следует пригласить другого доктора. Два доктора, сказал он, лучше одного. А еще сказал, что заедет опять по дороге домой.
