Еще одно излюбленное нами место — Алибек — отстояло от Фирюзы километров на десять, может быть, больше. Здесь и вовсе не было опасных ущелий, по крайней мере таких, как в Фирюзе или на Душахе. Довольно пологие и широкие склоны легко было осматривать, а в небольших западинках удавалось застать архаров врасплох, оказаться с ними лицом к лицу.
С конца ноября Копетдаг начал надевать снежный убор. Сначала побелели поднебесные гребни, те, что прятались в облаках. На высотах, где мы бывали, трава за ночь покрывалась инеем, днем все стаивало. Это было неприятно, мы работали в кедах и сильно мерзли по утрам, когда шагали по заиндевевшей, а потом влажноп траве.
В начале декабря ночной снегопад накрыл Фирюзу. Первое впечатление для нас, северян, было радостное, казалось, что-то родное пришло в южные долины. Но нет, даже под снегом горный аул с разбросанными там и сям домиками, свечками тополей оставался чужой, далекой стороной.
В первое снежное утро мы надели сапоги. Беспокоились, что будет тяжело ходить, обсуждали с Борей, не захватить, ли обувь полегче, прикидывали, как бы не подскользнуться на карнизах, не взять ли веревку. Впрочем, никто из нас не владел техникой альпинизма, работали по-кустарному, авось пронесет.
— Вам ходить скользко, о машине и не думаете, — вдруг ворчливо сказал Гаврилыч.
Я вспомнил его тревогу лишь на подъеме, когда наш грузовик в первый раз забуксовал по глине, по скользким камням, пошел юзом в сторону. На ближайшей ровной площадке Иван Гаврилыч остановился, обошел машину вокруг. Мы сидели у борта.
— Что, прыгать приготовились? — усмехнулся шофер.
Снова мы поползли вверх. Нередко Гарилычу приходилось по два, три раза сдавать взад-вперед, прежде чем удавалось вписаться в очередное колено дороги.
Наконец, мы на высоте. Вновь ведем наблюдения. Незадолго до нашей экспедиции канадец Гайст прислал мне свою книгу о горных баранах [15]. Не в пример нам Гайст ближе общался с дикими баранами. Они приходили под окна его избушки и лизали припасенную для них соль. Тем временем можно было, перегнувшись через подоконник, взять животное за ухо и прочитать на бирке номер. Понятно, что в таких условиях Гайст подсмотрел в жизни баранов немало интересного. Главное внимание он уделил боям, доказывая в книге, что нет более драчливых животных. Одновременно Гайст создал теорию о том, как совмещаются агрессивность и привязанность у этих животных. Ведь только благодаря устойчивости групп, постоянно следующих за одними и теми же вожаками, архары умудряются противостоять всем уловкам браконьеров. Если Гайст прав, бараны нападают лишь на соседей с такими же рогами. Поэтому молодые самцы и самки, у которых рожки сравнительно невелики, не вызывают агрессии больших баранов.
