Этология стадных животных | страница 17

Я перебрался на Культакыр.

Вдруг я понял, что верблюд наблюдает за мной. Он стоял ко мне спиной, но длинная шея позволяла ему смотреть назад, через горб, лишь чуть-чуть повернув для этого голову. Такая неожиданная способность неприятно поразила меня. Желание сфотографировать возбужденного самца-верблюда у меня пропало: пятясь, я озирался по сторонам, подыскивая подходящую дубинку.

В первый же день моего приезда Агали-ага, задумчиво глядя мне в глаза, говорил:

— Ты ерке не бойся. Ерке смирный. Раньше у нас был другой ерке, тот часто убивал людей. Этот еще никого не убил.

Ни в тоне, ни в выражении лица старого чабана не было ничего насмешливого или испытующего. В первый день моей работы в бригаде верблюдоводов только Агали-ага ухаживал за гостем, беседовал, насколько позволяло знание языка. Сыновья его — Карыбаба и Ораз — присматривались и в контакт не вступали, может быть, стеснялись, хотя глаза у них светились интересом к приезжему из Москвы. Живостью, быстротой движений, ярким загаром лица, наконец, ростом и мощью они сильно отличались от степенного, сухощавого невысокого Агали-ага. Цвет лица, усов, небольшой бороды, рук старика был блеклым, палевым, словно под цвет пустыни, и я подумал тогда, что и сыновья, вероятно, со временем приобретут во всем своем облике такие же черты людей пустыни.

К вечеру, видно, привыкнув ко мне и желая как-то удружить, Карыбаба подарил мне крепкую палку-посох из абрикосового дерева.

— Будешь обороняться от ерке, — пошутил он. По-туркменски нет слова, равноценного нашему «самец». Сначала, объясняясь со мной, чабаны говорили о верблюде-мужчине, но скоро я усвоил туркменское слово «ерке». Верблюдиц чабаны называли «ой». Удивительно, что такие крупные звери не имеют у чабанов собственных имен, как принято в России для лошадей. Верблюды живут долго — до 20 лет, каждое животное известно «в лицо» даже ребенку, но им так и суждено умереть безымянными.

Вероятно, отношение самца-верблюда к незнакомым людям чем-то напоминает его отношение к соперникам. Чабаны говорили мне, что верблюд легко может заменить собаку, отгоняя от пастушеского стана любого прохожего. Живя на одном месте и привыкнув к нему, верблюд не склонен допускать сюда кого-либо чужого.

Я видел схватки двух самцов. Гиганты с ходу сталкивались плечами, поросшими густой мохнатой шерстью (это своеобразный щит). Если один из верблюдов, признав превосходство соперника, не обращался в бегство, схватка вступала в новую фазу. Враги старались схватить друг друга зубами за ногу и резким рывком повалить, чтобы затем топтать поверженного. Верблюды встают, и ложатся с трудом, долго качаясь вперед-назад, пока им удается сложить ноги, словно складной метр. Так что у упавшего наземь мало шансов еще раз подняться. Впрочем, при людях схватки верблюдов редко кончаются плачевно. Тем более не каждый год убивают верблюды людей. Однако о необходимости быть осторожным с незнакомыми верблюдами мне повторяли не раз.